Добрый поступок перед важной встречей: как случай в транспорте впечатлил будущую свекровь

Я задумалась. Может, я ошибаюсь насчет Малярчука? Продолжив поиск, я наткнулась на статью месячной давности. В ней говорилось, что «Будмайстер» планировал поглотить конкурента, для чего требовалось пятьсот миллионов. Малярчук настаивал на взятии кредита, Кравченко был категорически против, считая условия кабальными. Из-за этого сделка сорвалась. Вот и мотив. Если Кравченко мешал выгодным сделкам, то убийство… это слишком радикально, но в большом бизнесе бывает всякое.

Я вернулась к своим фотографиям в телефоне. Мужчина рядом с Викторией. Я максимально увеличила изображение. Лицо показалось смутно знакомым. Я начала искать фотографии Малярчука в сети и через несколько минут нашла совпадение. Это был он. Григорий Малярчук, партнер покойного, слишком интимно общался с его вдовой спустя всего четыре дня после смерти. «Вот оно», — прошептала я. Картина складывалась. Малярчук и Виктория. Любовники? Возможно. Сообщники? Очень вероятно.

Они убивают Кравченко, инсценируют самоубийство. Виктория получает долю в бизнесе и становится партнером Малярчука. Они управляют компанией вместе и делят прибыль. Но зачем выбросили билет? Может, не знали о нем? Или знали, но посчитали опасным получать выигрыш сразу после смерти, чтобы не привлекать лишнего внимания? Я вспомнила слова Анны: отец был счастлив вечером перед смертью, говорил, что все наладится. Может, он уже проверил билет и узнал о выигрыше? Розыгрыш был в восемь вечера, результаты публиковались сразу.

Допустим, Кравченко проверил билет вечером и узнал о ста миллионах. Это решало все его проблемы: он мог выкупить долю Малярчука без долгов, расплатиться с мелкими кредиторами, обеспечить будущее дочери. Он сказал об этом жене? Наверняка, на радостях. И она немедленно сообщила Малярчуку. Они поняли, что их план рушится: с деньгами Кравченко не станет продавать бизнес, более того, выкупит долю партнера и избавится от него навсегда. Поэтому они действовали той же ночью. Убили его и подстроили самоубийство. А билет? Виктория, вероятно, нашла его после смерти мужа или забрала у него. Но получить выигрыш сразу было бы подозрительно, поэтому она выбросила его, думая, что так безопаснее. Но не учла, что его может кто-то найти.

Я почувствовала мощный прилив адреналина. Я разгадала их план. Теперь нужны были железобетонные доказательства. Я посмотрела на часы. Прошло три дня с моего визита в офис лотереи. Пора возвращаться.

В офисе лотереи меня ждали. Причем не только администрация. Кроме директора Олега Викторовича и майора Петренко, в кабинете сидели еще двое: элегантная блондинка, которую я узнала как Викторию Кравченко, и мужчина в дорогом костюме с кожаным портфелем — явно адвокат.

«Проходите, присаживайтесь», — холодно сказал директор. Я села, физически ощущая на себе враждебные взгляды. «Позвольте представить, — продолжил Олег Викторович, — это Виктория Кравченко, вдова владельца билета, и ее адвокат Сергей Борисович Никитенко». Адвокат кивнул. «Мы представляем законные интересы семьи Кравченко. Моя клиентка требует передать ей выигрышный билет, который принадлежал ее покойному мужу».

«Билет был найден мной в мусорном баке, — спокойно ответила я. — По закону я имею на него право как на находку». «Билет был украден! — резко, срывающимся голосом заявила Виктория. Ее голос был низким и хрипловатым. — Кто-то проник в нашу квартиру после смерти мужа и украл его. А потом подбросил в мусор, чтобы вы его нашли. Вы — сообщник!»

«У вас есть доказательства кражи? — парировала я. — Заявление в полицию, записи с камер наблюдения, следы взлома?» Виктория сжала губы в тонкую линию. Адвокат поспешил вмешаться. «Моя клиентка находилась в состоянии шока после трагедии. Она не сразу обнаружила пропажу ценной вещи. Но факт остается фактом: билет принадлежал Владимиру Кравченко, следовательно, выигрыш должен перейти к его наследникам».

«Если билет был таким ценным, почему его выбросили в мусор? — я посмотрела прямо в глаза Виктории. — Или вы не знали, что он выигрышный?» «Я вообще не знала о его существовании! — вспылила Виктория. — Муж купил его, не сказав мне ни слова. И я понятия не имею, как он оказался в мусоре». «Странно, — заметила я. — Ваш муж выигрывает сто миллионов и не говорит вам? Даже не проверяет билет?»

«Он не успел проверить! — повысила голос Виктория. — Он умер в ту же ночь!» «Умер или его убили?» — тихо спросила я. В кабинете повисла звенящая тишина. Виктория побледнела так, что стал виден слой тонального крема. Адвокат вскочил с места. «Это клевета! Я требую немедленно прекратить эти инсинуации!» Майор Петренко, молча наблюдавший до этого, наклонился вперед. «Осторожнее с обвинениями, гражданка. У вас есть веские основания утверждать, что это было убийство?»

Я встретила его взгляд, не моргая. «У меня есть основания задавать вопросы. Человек выигрывает огромную сумму и в ту же ночь погибает. Билет исчезает, а потом находится в мусоре. Его жена утверждает, что ничего не знала. Слишком много совпадений». «Полиция провела тщательное расследование, — отчеканил Петренко. — Экспертиза подтвердила самоубийство. Нет никаких признаков насильственной смерти». «Экспертизу можно подделать, — не отводила я глаз. — Особенно если у убийцы есть связи в органах».

Петренко побагровел от ярости. Он узнал меня. Я увидела это по тому, как изменилось выражение его лица. «Минуточку, — медленно проговорил он, растягивая слова. — Я вспомнил, где мы встречались. Вы же… Наталья Волкова, бывший следователь?» Директор лотереи удивленно посмотрел на меня. «Следователь? Бывший?» Петренко злорадно усмехнулся. «Которую с позором уволили за фальсификацию улик. Теперь понятно, откуда такая юридическая подкованность и любовь клеветать на порядочных людей».

Я сжала кулаки, ногти впились в ладони. Старая боль поднялась из глубины души. «Меня оправдали судом, — твердо сказала я. — Обвинения не подтвердились». «Оправдали за недостаточностью доказательств, — парировал Петренко. — Но грязь осталась. Как, впрочем, останется и сейчас. Вы пытаетесь оклеветать уважаемую женщину, чтобы мошенническим путем заполучить чужие деньги. Это все ложь». «Это правда», — бросила я…