Финансовая правда: находка в кошельке жены открыла мужу глаза на реальную ситуацию с деньгами в семье

Утренняя тишина в доме была нарушена возмущенным звонком свекрови. «Сынок, твоя жена совсем обнаглела, перечислила мне двадцать пять тысяч, а я требовала сто пятьдесят». Негодовала она, пока невестка отсыпалась после ночной смены.

Муж, не раздумывая, решил взять ситуацию в свои руки. «Сейчас я все решу». Он направился к кошельку жены, не подозревая, что находка перевернет все с ног на голову.

Здравствуйте, дорогие слушатели. Рад приветствовать вас на своем канале. Представляю вам новую интересную историю…

Приятного прослушивания. Дарья вышла из автобуса и поежилась, кутаясь в старую куртку. Март в этом году выдался промозглым, ветер забирался под одежду, холодил спину.

После двенадцатичасовой смены в больнице хотелось только одного — добраться до дома, выпить чаю и упасть в кровать. Но впереди еще двадцать минут пешком, потому что на маршрутку денег жалко, каждая копейка сейчас на счету. Она шла, почти не глядя по сторонам, машинально считая про себя.

Зарплата через неделю — двадцать восемь тысяч после вычетов. Коммуналка — семь, продукты — десять, если экономить. Евгений получает сорок пять, но у него проездной, обеды, телефон.

Остается… Дарья поморщилась. Остается совсем немного, а надо еще на летнюю обувь отложить, ее кроссовки совсем развалились. Дома пахло жареной картошкой.

Евгений стоял у плиты, помешивая сковородку. Высокий, плечистый, с виноватым выражением лица. Дарья сразу насторожилась.

Муж готовил ужин, только когда хотел о чем-то попросить или в чем-то признаться. Привет. Он повернулся, улыбнулся натянуто.

Как смена? Нормально. Дарья стащила куртку, повесила на крючок. Тяжело, как обычно.

Что случилось? Евгений отвел взгляд. Ничего. То есть… Мама звонила.

Дарья замерла на полпути к столу. Вот оно. Алевтина Сергеевна.

И что на этот раз? Голос получился ровнее, чем хотелось. Евгений выключил плиту, переложил картошку на тарелки. Молчал, подбирая слова.

Дарья села на стул, сняла туфли, потерла затекшие ступни. Двенадцать часов на ногах, без перерыва. Только успела один раз в туалет забежать.

Устала так, что голова кружилась. А теперь еще этот разговор. Ей нужны деньги.

Наконец выдавил Евгений. На обследование. Дарья подняла голову.

Опять? Дашь. Но ты же понимаешь? Ей плохо. Сердце барахлит.

Давление скачет. Врачи говорят, надо срочно проверяться. В обычной поликлинике очереди на месяцы.

А в частной клинике быстро примут. Сколько? Коротко спросила Дарья. Евгений поставил перед ней тарелку.

Сел напротив. Пятьдесят тысяч. Картошка в желудке встала комом.

Пятьдесят тысяч. Больше, чем ее зарплата. Почти месячная зарплата мужа.

Женя, Дарья говорила медленно, стараясь сохранить спокойствие. У нас таких денег нет. Мы ели концы с концами, сводим.

Я знаю. Но это же мама. Она не просила бы, если бы не было серьезно.

Дарья посмотрела на мужа. Евгений сидел, сгорбившись, мял в руках салфетку. Ему тридцать два, но сейчас он выглядел, как провинившийся подросток.

Для него мать всегда была непререкаемым авторитетом. Алевтина Сергеевна воспитывала сына одна, отец ушел, когда мальчику было пять. Она вкалывала на двух работах, тянула, не давала в обиду.

Евгений боготворил ее, готов был на все, лишь бы мама была довольна. Дарья это знала еще до свадьбы. Знала и приняла, потому что любила мужа.

Потому что надеялась, со временем он научится разделять собственную семью и родительскую, выстраивать границы. Три года прошло, границ так и не появилась. Ладно.

Она вздохнула. Давай посмотрим, что можно сделать. Они взяли кредит.

Небольшой, всего на пятьдесят тысяч, под двадцать процентов годовых. Дарья подписывала документы и чувствовала, как что-то внутри сжимается. Это были первые долги.

До этого жили скромно, но без кредитов, без задолженностей. Теперь каждый месяц придется отдавать шесть тысяч только на погашение, еще год минимум. Евгений перевел деньги матери в тот же день.

Алевтина Сергеевна прислала благодарное сообщение с сердечками и смайликами. Написала, что сын у нее золотой, что она молится за него каждый день. А Дарья ни слова.

Месяц прошел относительно спокойно. Жили впроголодь, отказались от привычных мелочей. Дарья перестала покупать кофе по дороге на работу, брала из дома термос с чаем.

Евгений бросил курить. Не из заботы о здоровье, просто сигареты стали непозволительной роскошью. В кино не ходили, в кафе тоже.

По выходным сидели дома, смотрели сериалы. А потом Алевтина Сергеевна позвонила снова. «Женечка, сынок, мне нужно еще одно обследование пройти».

Голос у нее был слабый, чуть хрепловатый. Врач говорит, сердце в плохом состоянии, нужно снять УЗИ, сорок тысяч выходит. Евгений сидел на диване, телефон на громкой связи.

Дарья стояла у окна, смотрела на серый двор, на качели, на которых качались чьи-то дети. Хотелось закричать, хотелось сказать, что у них нет сорока тысяч, что они едва предыдущий кредит начали выплачивать. Но Евгений уже кивал, хотя мать его не видела, не волнуйся, мам, я завтра переведу.

«Ты у меня самый лучший», свекровь всхлипнула, «я без тебя пропала бы». Разговор закончился, Евгений посмотрел на жену. «Даш, я понимаю, что это тяжело, но что я могу сделать? Она больна».

Дарья молчала. «Что тут скажешь? Откажешь? Станешь бессердечной эгоисткой? Согласишься, утонешь в долгах, выбора нет». На этот раз взяли кредит на карту, еще сорок тысяч, еще семь с половиной тысяч в месяц к выплатам.

Дарья подсчитала, теперь на кредиты уходит почти половина зарплаты Евгения, на жизнь остается чуть больше тридцати тысяч на двоих. Это катастрофа. Она попросила дополнительные дежурства в больнице, два раза в месяц выходила на сутки, получала за это прибавку, тысячи три.

Мало, но хоть что-то. После таких смен возвращалась домой, как выжатая, падала в кровать, не раздеваясь. Евгений пытался помочь, искал подработки, но строительство весной только начиналось, дополнительных заказов не было.

А Алевтина Сергеевна требовала снова. Через месяц пришло сообщение, нужна консультация специалиста, двадцать тысяч, потом курс процедур, тридцать тысяч, потом лекарства, которых нет в обычных аптеках, только под заказ из Европы, пятнадцать тысяч. Евгений перечислял, даже не советуясь, с женой.

Дарья узнавала о переводах постфактум, когда деньги уже уходили со счета. Она пыталась возражать, однажды даже не выдержала, накричала. Евгений сидел, сжав кулаки, молчал, а потом тихо сказал, «Это моя мать, я не брошу ее».

Дарья поняла, бесполезно, для него мать — святое, выше жены, выше семьи, выше здравого смысла. В июне случайно встретила Алевтину Сергеевну Дарья зашла туда по пути с работы, хотела купить майку на распродаже, ходила между стеллажами, смотрела цены, прикидывала, можно ли потратить хоть пятьсот на себя, и вдруг увидела свекровь. Алевтина Сергеевна стояла у витрины ювелирного магазина, на ней было новое платье, явно дорогое, из легкой ткани с крупным цветочным принтом, волосы уложены, маникюр свежий, на губах яркая помада.

Выглядела она прекрасно, никакой бледности, никакой слабости. Рядом с ней вертелась продавщица, показывала золотой браслет. Алевтина Сергеевна примеряла, крутила рукой, любовалась.

Дарья замерла, смотрела и не верила. Женщина, которая полгода жаловалась на сердце, на давление, сейчас выбирала украшения, спокойно, не торопясь, с видом человека, у которого есть деньги и время. Свекровь подняла голову, встретилась с ней взглядом…