История о справедливости: как предложение ребенка изменило решение судьи
Судья Павленко поправил очки и глубоко вздохнул, намереваясь вернуть себе обычную безжалостную маску. Он взял лист с текстом приговора и возвысил свой твердый голос. «Петр Лысенко приговаривается к десяти годам лишения свободы».
Но он не успел закончить. Что-то очень странное пробежало по его телу. Сперва он ощутил легкое давление в груди, будто воздух вокруг внезапно сгустился. Затем едва уловимое покалывание прошло по его правой икроножной мышце.
Павленко на мгновение замолчал и нахмурился. «Этого не может быть», — пронеслось у него в голове. Минуло пятнадцать лет с той аварии, пятнадцать лет он не ощущал ровным счетом ничего ниже пояса.
Он сделал глубокий вдох, стараясь внушить себе, что это лишь переутомление, психологический трюк, вызванный словами этой девчонки. Однако покалывание стало нарастать. Теперь оно ощущалось как мягкое тепло, которое вскоре сменилось отчетливой пульсацией.
Павленко вцепился в подлокотники своего кресла. Костяшки его пальцев побелели, а сердце забилось чаще. Вокруг, тем временем, никто ничего не замечал. Зал по-прежнему хихикал, кто-то отпускал шуточки, а иные уже собирались на выход, уверенные, что стали свидетелями нелепого детского фарса.
Но Павленко понимал: что-то происходит. Он предельно осторожно попытался пошевелить пальцами ног внутри ботинка, и впервые за полтора десятка лет что-то ему ответило. Это был всего лишь слабый спазм, едва заметное движение, но оно было настоящим.
Его глаза широко распахнулись, на лбу выступила испарина. «Не может быть, только не здесь, не сейчас», — пробормотал он себе под нос. Он попытался совладать с собой, откашлялся, но предательская дрожь в руке выдавала его смятение.
В его глазах, обычно холодных, как камень, теперь читалось нечто новое — страх. Анна, стоявшая почти у самой двери, вдруг остановилась, будто что-то почувствовав. Она медленно развернулась, и ее заплаканные глаза встретились с пристальным взглядом судьи.
На какой-то миг зал погрузился в тишину. Жестокий хохот стих, но не потому, что кто-то заметил происходящее, а из-за необъяснимого напряжения, буквально пропитавшего воздух. Повисла тяжелая, плотная тишина, словно каждый нутром чуял — сейчас случится нечто из ряда вон выходящее.
Павленко глубоко вздохнул, силясь сохранить самообладание, но где-то в глубине души он уже знал. Обещание той маленькой девочки не было пустой, отчаянной фразой. Что-то невозможное пробуждалось внутри него.
В зале суда повисла тяжелая тишина. Хохот, еще секунду назад гремевший здесь, сменился растерянным шепотом. Судья Павленко, всегда такой несгибаемый, выглядел иначе. Его руки мелко дрожали над темной древесиной судейского стола, а по изрезанному морщинами лбу скатилась капля пота.
Анна, застывшая у двери, не сводила с него пристального взгляда. В ее глазах, еще влажных от слез, теперь читалось нечто большее — надежда. Словно девочка раньше всех остальных поняла, что ее обещание не было пустым звуком…
