История о том, как фамильная драгоценность раскрыла связь между миллионером и его персоналом

Он оказался моложе, чем я ожидала: лет тридцати с небольшим, с аккуратно уложенными темными волосами, одетый в небрежный, но явно очень дорогой костюм. Его глаза были глубокого темно-карего цвета, а когда он улыбался, все его лицо словно озарялось внутренним светом. — Да, пан.

— Очень приятно познакомиться, — сказал он просто. — Мне тоже. Можешь звать меня просто Данил, давай обойдемся без лишних формальностей.

Мы поговорили всего несколько минут. Данил расспрашивал о моем опыте, о том, как я провожу свободное время, о моей семье. Я с теплотой рассказала о своих приемных родителях, честно объяснила, что работа мне очень нужна, но не стала вдаваться в подробности своего сиротского детства.

— Ты производишь впечатление очень ответственного человека, — сказал Данил, внимательно глядя мне в глаза. — Дом у нас большой, работы будет много, но Марина и Тарас, наш садовник, всегда помогут и подскажут, если что. — Я работы не боюсь, пан Данил.

Он снова улыбнулся, и в его улыбке было что-то такое родное, от чего у меня на душе сразу стало спокойно и легко. — Отлично. Можешь выходить завтра. Марина покажет, где лежат средства для уборки, и объяснит, что к чему.

За следующую неделю я быстро вписалась в размеренный ритм жизни особняка. Я вставала на рассвете, всегда приходила вовремя и работала так старательно, что это впечатляло даже старых сотрудников. Данил часто хвалил меня, иногда останавливаясь поболтать, когда встречал меня за протиранием пыли в библиотеке или расстановкой фарфоровой посуды в столовой.

— У тебя какой-то особый подход к вещам, — заметил он как-то утром, наблюдая, как я расставляю книги на полках. — Словно ты знаешь этот дом уже много лет. Я тогда рассмеялась, но внутри меня пробрала странная, мистическая дрожь.

Я и правда чувствовала каждый уголок этого огромного дома. Интуитивно понимала, где что должно лежать, как лучше почистить тот или иной хрупкий предмет, даже безошибочно находила выключатели в темных коридорах. — Наверное, просто женская интуиция, — отшутилась я, поспешно отводя взгляд.

Данил оказался совсем не таким, как те богатые начальники, которых я себе представляла. Он никогда не смотрел на прислугу свысока, всегда искренне благодарил за хорошо выполненную работу, а порой даже спрашивал мое мнение по поводу мелких изменений в декоре. Я начала восхищаться им не только как справедливым руководителем, но и как замечательным человеком.

— На следующей неделе ко мне приедет мама, — поделился он однажды, пока я мыла высокие окна в гостиной. — Изабелла бывает очень придирчива к чистоте, но я уверен, твоя работа ее впечатлит. — Я постараюсь сделать все еще лучше.

— Не надо, ты и так все делаешь идеально, — мягко возразил он. Визит Изабеллы длился три дня. Я видела ее лишь мельком, издалека: элегантная дама с седыми волосами, носившая скромные, но баснословно дорогие украшения.

Все это время я замечала на шее матери Данила золотой кулон, очень похожий на мой собственный, но тогда не придала этому значения, посчитав простым совпадением моды. После отъезда Изабеллы Данил стал более оживленным и разговорчивым. Он казался по-настоящему счастливым от времени, проведенного с матерью.

— Ей очень понравилось, как ты справляешься с хозяйством, — передал он мне на следующий день. — Сказала, что дом еще никогда не сиял такой чистотой. Я улыбнулась, чувствуя прилив гордости.

Я действительно начинала чувствовать себя частью этого дома, частью его уклада. Данил относился ко мне с таким уважением, что я почти забывала, что я всего лишь наемная работница. Именно поэтому его внезапная вспышка гнева сегодня застала меня совершенно врасплох, выбив почву из-под ног.

За считанные секунды вся симпатия и доверие, которые выстраивались неделями, рухнули, сменившись ледяным подозрением и враждебностью. И теперь, слушая, как Данил сухим тоном разговаривает с полицией, я с ужасом думала о том, как все могло пойти так наперекосяк и так быстро. Прибытие наряда полиции превратило уютный особняк в молчаливое поле боя.

Следователь Марченко, серьезный мужчина средних лет с проседью в густых усах, вошел в сопровождении молодого офицера с блокнотом. — Пан Коваленко, вы сообщили о краже? — деловито спросил Марченко, доставая диктофон. — Именно так, — Данил жестко указал на меня, прислонившуюся к стене с покрасневшими от слез глазами.

— Эта сотрудница носит кулон, принадлежащий моей семье. Это уникальная вещь стоимостью более пятидесяти тысяч гривен. Услышав эту огромную сумму, я почувствовала, как у меня подкашиваются ноги.

Пятьдесят тысяч гривен — это были деньги, которых я не держала в руках за всю свою жизнь. — Гражданка, не могли бы вы показать нам кулон? — мягко, но настойчиво попросил офицер, приближаясь ко мне. Дрожащими руками я расстегнула замочек, сняла цепочку с шеи и отдала ее полицейскому.

Следователь внимательно осмотрел вещь с помощью лупы, поворачивая ее под светом лампы со всех сторон. — Есть ли какие-то гравировки или особые отметки, подтверждающие ваше право собственности? — спросил Марченко у Данила. — Разумеется.

— Эта вещь была изготовлена в известной ювелирной мастерской «Богдан» в тысяча девятьсот восемьдесят пятом году, — уверенно заявил Данил. — Всего было создано два таких экземпляра. Один для моей матери, Изабеллы Коваленко, и второй для моей старшей сестры, которая пропала без вести, когда была еще ребенком..