История о том, как рутинная медицинская процедура раскрыла тайну, которую искали 30 лет

Она вздрогнула. «Ты прав, прости, мне не следовало». «Ты смеялась», — тихо сказал я. «Когда ты позвонила мне той ночью, ты сказала, что я умру один и на мели. И ты смеялась».

«Ты помнишь это? Я была зла, я не хотела…» «Ты имела в виду каждое слово. Вы год планировали, как меня уничтожить. Вы с Романом разрушили мою карьеру. Отобрали мой дом, осушили мои счета, вы называли это победой». Я наклонился вперёд. «Ты выиграла, Кристина…»

Слёзы текли по её лицу, размазывая тушь. «Я совершила ошибки. Я была глупой и жестокой, а ты был тем, кем всегда был. Я просто не хотела этого видеть».

Я встал, чтобы уйти. «Пожалуйста». Она схватила меня за руку. «Андрей, я умоляю тебя, я всё потеряю».

Я посмотрел на её руку на своей руке, затем на её лицо. Семнадцать лет. Я любил эту женщину, построил с ней жизнь, а она разрушила всё ради денег и удовольствия наблюдать, как я страдаю. «Хорошо», — сказал я, высвобождая руку, — «теперь ты знаешь, каково это». Я вышел из кофейни и не оглянулся.

Три месяца спустя я стоял в лаборатории доктора Виктории Марченко, наблюдая, как первый пациент получает лечение, разработанное на основе моей плазмы. Девочку звали Алина Квитко. Ей было семь лет, её тело было измождено синдромом Германа до такой степени, что она едва могла ходить. Её родители исчерпали все возможности, продали всё, что имели, чтобы заплатить за экспериментальное лечение, которое не помогало.

Теперь она сидела в больничной койке, и в её организм медленно вводились синтезированные антитела, в то время как её родители обнимали друг друга и плакали. «Результаты поразительны», – тихо сказала доктор Марченко. «Мы наблюдаем улучшения у 73% пациентов, участвующих в испытаниях. Реальное улучшение – регенерация нервной системы. То, что мы считали невозможным».

«Как долго до полного одобрения?» «Три месяца, может, четыре. Тогда мы сможем лечить всех», – она посмотрела на меня. «Вы спасёте сотни жизней, Андрей. Тысячи в конечном итоге».

Я наблюдал, как мать Алины гладит волосы дочери, шепча молитвы благодарности. «А что насчёт денег?» – спросил я. «Роялти, исходя из текущих прогнозов, составят ещё эквивалент двадцати миллионов долларов за следующие 10 лет. Больше, если лечение окажется эффективным для связанных расстройств».

Тридцать пять миллионов долларов. Я пытался осмыслить эту сумму, но не мог. Это было абстрактно, невозможно больше денег, чем я когда-либо представлял себе существующим в моей реальности. «Я хочу учредить фонд», – сказал я. «Для семей, которые не могут позволить себе лечение. Полное финансирование без лишних вопросов».

Доктор Марченко улыбнулась. «Альберт говорил, что вы так и поступите, он уже поручил юристам подготовить документы. «Фонд Надежды» звучит неплохо».

Альберт появился в дверном проёме, словно вызванный. «Говорят обо мне только хорошее», – заверил меня он. «Лжец».

Альберт подошёл к смотровому окну, наблюдая за Алиной. «Моей дочери было бы 38 лет в этом году. Возможно, она была бы замужем. Возможно, у неё были бы внуки». Он помолчал. «Благодаря вам эта девочка получит такое будущее. Вы дали ей то, чего я не смог дать своей дочери. Вы построили компанию, которая сделала это возможным. Мы отличная команда».

Альберт протянул руку. «Добро пожаловать в Совет директоров, кстати. Сегодня утром директора проголосовали. Вы официально стали частью руководства «Руденко Фарма».

«Я ничего не знаю об управлении фармацевтической компанией». «Вам и не нужно. Вы знаете, как строить, знаете о терпении и точности, о дальновидности. Нам нужна такая перспектива».

Хватка Альберта была крепкой, отеческой. «Вам был дан дар, Андрей. То, как вы его используете, определяет, кто вы есть».

Я подумал о Кристине и Романе. Их суды были назначены на следующий месяц. Мошенничество, растрата — достаточно обвинений, чтобы обеспечить годы в тюрьме. Я мог бы надавить сильнее, сделать хуже. Но наблюдать, как они сами себя уничтожают, было куда приятнее, чем любая месть, которую я мог бы организовать. «Я выбираю строить», – сказал я.

Шесть месяцев спустя после сдачи плазмы, изменившей мою жизнь, я стоял в своем новом доме. Не в особняке, которого хотела Кристина, а в комфортном доме в хорошем районе Киева, с достаточно большим двором для собаки, которую я всегда хотел, но Кристина была против…