«Мама, прислушайся»: как внимательность сына помогла раскрыть секрет отца в доме бабушки

На полпути я остановилась на заправке. Пока заливали бензин, набрала номер Игоря.

— Привет, как мама? — спросила я.

— Плохо, — он говорил раздраженно. — Я занят, не могу сейчас разговаривать. Позже перезвоню.

— Может, нам с Димой приехать? Он так скучает.

— Нет! — его голос стал резким. — Не надо. Маме нельзя волноваться. Врачи категорически запретили любые визиты.

— Хорошо, — сказала я покорно. — Как скажешь.

Он не спросил, как у меня дела. Не спросил о сыне. Просто бросил трубку.

Поселок Сосновка встретил нас тишиной и покоем. Деревянные дома с резными наличниками, огороды с поздними овощами, пожилые люди на лавочках. Обычная глубинка, каких тысячи. Я припарковалась за два дома от Свекровиного участка. Не хотела спугнуть сюрприз раньше времени. Хотела посмотреть, оценить обстановку.

И первое, что я увидела, — это ухоженный, цветущий сад. Свежевыкопанные грядки, политые астры и хризантемы, аккуратно подстриженные кусты. Странно для дома, где лежит тяжелобольная женщина. У ворот стояла незнакомая красная машина. Не Игоря — у него серая. Из трубы шел дым. Топили баню в субботу утром.

— Мам, смотри, там дым! — обрадовался Дима. — Бабушка баню топит.

— Тихо, солнышко, — я сжала его руку. — Мы же сюрприз делаем, помнишь?

По дорожке навстречу нам шла старушка с ведром. Соседка, я ее помнила по прошлым визитам. Анна Петровна, все звали ее баба Нюра.

— Ой, Верочка! — она остановилась, всплеснув руками. — А ты чего здесь? Без Зинаиды?

— Да вот, решили проведать, — я старалась говорить спокойно. — Как она?

Баба Нюра посмотрела на меня с недоумением.

— Зинаида-то? Да вроде ничего. Вчера в магазин ходила, бодрая такая. Потом к Михалычу заглядывала.

— А что с ней?

Земля качнулась под моими ногами. Я почувствовала, как кровь отхлынула от лица.

— Как в магазин? — мой голос звучал чужим, далеким. — Она же больна! Тяжело больна! Игорь сказал…

— Больна? — баба Нюра покачала головой. — Да что ты, милая! Зинка здоровее нас с тобой! Бегает как молодая. Вот сейчас у нее гости, баню натопила.

«Гости». «Баня». «Магазин». Все это время. Все эти недели. Все эти деньги.

— Спасибо, Анна Петровна, — я с трудом выдавила улыбку. — Пойдем мы.

Мы подошли к дому. Дима подпрыгивал от нетерпения, а я шла словно в тумане. Каждый шаг давался с трудом. Дверь была приоткрыта. Изнутри доносились голоса, смех. Запах жареного мяса.

— Мам, там папа! — радостно воскликнул Дима. — Я слышу его голос! Пойдем!

— Подожди, — я схватила его за руку. — Тихо, солнышко.

Мы остановились у крыльца. Голоса стали слышнее. И то, что я услышала, изменило все.

— Мама, прислушайся, — прошептал Дима. — Там бабушка смеется. Она же болеет…

Я прижала палец к губам. Сердце колотилось так громко, что, казалось, его слышно на всю улицу. Голоса доносились из открытого окна кухни. Я узнала голос свекрови: бодрый, веселый, без малейшего намека на болезнь.

— Игорек, ну что там со страховкой?

— Все оформил как надо, — голос мужа: такой знакомый, такой чужой. — Да, мам. Два миллиона. Она сама подписала, даже не посмотрела. Дурочка. Если что случится, все мне, как мужу.

Меня словно ударили под дых. Я схватилась за перила крыльца, чтобы не упасть. Рядом Дима смотрел на меня широко раскрытыми глазами — он тоже слышал.

Голос свекрови снова:

— Молодец, сынок. А Лариса твоя не будет против?

— Все-таки грех на душу берете, — женский голос, молодой, незнакомый. — Зинаида Павловна, я все понимаю. Нам ребенка поднимать надо. А она?..

— Она все равно ему жизнь испортила! 8 лет мучился с этой курицей!

Игорь засмеялся. Засмеялся так, будто услышал отличную шутку.

— Точно. А как она мне на лечение переводит — этот же цирк! Святая дурочка. Уже почти 300 тысяч накапала. Этого на похороны-то ей хватит.

Свекровь захихикала:

— А я еще позавчера ей голосовое отправила, постонала немного. Сказала, что совсем плохо мне. Она еще переведет, вот увидишь.

Мир вокруг меня рушился. Все, во что я верила, все, на чем держалась моя жизнь, разлеталось на осколки. Но я не могла двинуться с места. Не могла оторваться от этих голосов.

Игорь заговорил серьезнее:

— Главное, чтобы выглядело как несчастный случай. Авария. Михалыч обещал помочь, у него связи остались с гаишных времен. Тормоза там подрезать или что — он разберется. Она же на работу на машине ездит каждый день. По одной и той же дороге. Как по расписанию.

Женский голос (это Лариса?):

— А мальчишка?

— Дима… — я почувствовала, как Дима вздрогнул рядом со мной. Он слышал. Мой десятилетний сын слышал, как его отец обсуждает его судьбу.

— Ну, поживет пока у матери моей, — равнодушно бросил Игорь. — Потом в интернат какой-нибудь. Если мешать будет. Мне сейчас не до него. У нас с тобой свой ребенок будет.

Свекровь поддакнула:

— Правильно, Игорек. Димка весь в мать — тихий, бесхарактерный. Тебе такой наследник не нужен.

Рука Димы в моей ладони дрожала. Я посмотрела на сына: он был белый как полотно, губы тряслись. В его глазах стояли слезы. Мой мозг работал лихорадочно. Они планируют меня убить. Подстроить аварию. Получить страховку. А моего сына — в интернат…