Момент истины на рассвете: возвращение после ночи вне дома обернулось для мужа потрясением
— Я хочу позвонить бабушке, — вдруг сказала она.
Алиса удивленно подняла голову.
— Бабушке? Вы же не разговариваете уже… сколько? Пять лет? Семь? После похорон дедушки? И что ты ей скажешь?
Татьяна посмотрела в окно на мокрые крыши, на голые деревья, на небо цвета застиранного белья.
— Скажу, что она была права. Во всём.
Зинаида Павловна Морозова не любила телефонные звонки. В её 72 года каждый звонок мог означать что угодно: от рекламы пылесосов до известия о чьей-нибудь смерти. Поэтому, когда экран высветил «Татьяна», она долго смотрела на него, не решаясь ответить. Семь лет молчания. Семь лет, в течение которых она видела дочь только на фотографиях, которые изредка присылала внучка. Семь лет, начавшихся с той страшной ссоры на поминках мужа, когда Татьяна сказала: «Ты задушила папу своей любовью, а теперь хочешь задушить меня?»
Зинаида ответила на последнем гудке.
— Алло?
— Мама…
Голос дочери был каким-то другим. Не тем привычно вежливым, с нотками превосходства, а тихим, почти детским.
— Танюша? Что случилось?
Пауза. Зинаида слышала, как дочь дышит — прерывисто, глотая воздух.
— Ты была права!
— Насчет Димы?
— Насчет всего!
Зинаида опустилась на табуретку в прихожей. За окном ее маленькой квартиры, на пятом этаже хрущевки, моросил дождь. Тот же дождь, что и в городе, где жила Татьяна. Всего 40 километров, а как будто на разных планетах.
— Что он сделал?
— То же, что и всегда. Просто я наконец перестала притворяться, что не вижу.
Зинаида закрыла глаза. 23 года назад, на свадьбе дочери, она стояла с бокалом шампанского и улыбалась, как положено матери невесты. А внутри все кричало: «Не выходи за него! Это ошибка! Он тебя погубит!» Но разве дети слушают родителей? Разве сама она в свое время послушала свою мать?
— Где ты сейчас?
— У Алисы, в общежитии.
— Приезжай ко мне.
— Мама, я не могу вот так…
— Можешь! Приезжай! Комната готова, борщ на плите, я только вчера варила.
Снова пауза. Зинаида слышала, как на том конце провода всхлипывает ее взрослая дочь, ее 44-летняя девочка, которую она когда-то учила ходить, говорить, завязывать шнурки. Которой не смогла передать главное: как распознать плохого человека, как не потерять себя в браке, как оставаться собой, когда все вокруг требуют, чтобы ты стала удобной.
— Мама, прости меня!
— За что?
— За всё! За то, что не слушала! За те слова на похоронах! За семь лет молчания!
Зинаида почувствовала, как по щеке скатилась слеза. Первая за долгое время — она разучилась плакать после смерти мужа, как будто вместе с ним похоронила и эту способность.
— Приезжай, — повторила она. — Разберемся.
Дмитрий сидел в пустом доме и пил. Коньяк — дорогой, выдержанный, привезенный из последней командировки. Пил и думал о том, как быстро всё рухнуло. Он пытался звонить Татьяне — телефон выключен. Писал сообщение — без ответа. Звонил Алисе, та взяла трубку один раз, сказала ледяным голосом: «Папа, не сейчас» — и отключилась.
Потом позвонила Кира.
— Дима, ты где? Почему не на работе?
— Не твое дело.
— Как это не мое? Мы же…
— Что мы? — Он вдруг почувствовал злость, острую, как осколок стекла. — Это ты позвонила моей жене? Рассказала про беременность?…
