Момент истины на рассвете: возвращение после ночи вне дома обернулось для мужа потрясением

Татьяна выбежала из квартиры, не слыша, как дочь зовет ее, как мать что-то кричит вслед. Она бежала по лестнице вниз, сжимая в руках папку с чужими письмами, чужими фотографиями, чужой правдой. Ноябрьский ветер ударил в лицо, когда она выскочила на улицу. Снега уже не было, только дождь — холодный, безжалостный. Она остановила такси, назвала адрес дома, который еще неделю назад был её домом.

Правда. Она хотела правды. Всю жизнь хотела, и всю жизнь ее обманывали. Теперь это закончится.

Такси остановилось у знакомых ворот. Татьяна расплатилась, вышла под дождь. Дом стоял темный, только в одном окне горел свет — кабинет на втором этаже. Дмитрий не спал. Она не стала звонить в дверь, достала ключи, которые так и не вернула. Замок щелкнул, дверь открылась. Знакомый запах: дерево, кожа, его одеколон. Запах дома, который больше не был её домом.

Дмитрий появился на лестнице, когда она снимала мокрое пальто.

— Таня! Что случилось? Почему ты?.. — Он осекся, увидев ее лицо. Потом папку в ее руках. — Откуда это у тебя?

— Алиса нашла. В вещах твоей матери.

Он медленно спустился по ступенькам. Постарел за эти дни? Или она раньше не замечала? Морщины у глаз, седина на висках, сутулые плечи. Не тот уверенный красавец, за которого она выходила замуж.

— Пойдем в кабинет, — сказал он. — Поговорим.

Кабинет был таким, каким она его помнила: массивный стол, кожаное кресло, полки с книгами, которые он никогда не читал. На столе стояла початая бутылка коньяка и стакан. Он много пил в последние дни, это было видно. Татьяна села в кресло для гостей, положила папку на колени.

— Рассказывай.

— Что именно?

— Всё. С самого начала. Кто эта женщина?

— Девушка Настя.

— Где они сейчас?

Дмитрий налил себе коньяка, выпил залпом. Потом сел напротив, уставился в пол.

— Ее звали Людмила. Люда. Мы познакомились, когда мне было 18. Она была старше на два года, работала официанткой в кафе возле института. Красивая, веселая, легкая. Я влюбился как дурак. — Он замолчал. Татьяна ждала. — Через полгода она забеременела. Я хотел жениться по-честному, как положено. Но мама… Мама была против. Сказала, что Люда мне не пара, что она из простой семьи, без образования, что я гублю свое будущее. Мы страшно поругались тогда.

— Но ты все равно женился?

— Нет. — Он поднял глаза, и Татьяна увидела в них что-то, чего не видела раньше. Стыд. Настоящий, глубокий стыд. — Я струсил. Мама пригрозила, что лишит меня наследства, что выгонит из дома, что не даст денег на учебу. А я был мальчишка, привыкший к комфорту. Испугался.

— И что сделал?

— Дал ей денег. На аборт. Но она не стала. Родила сама, одна. Назвала дочку Настей.

Татьяна смотрела на фотографию младенца. Крошечное личико, сжатые кулачки. Ее муж держал этого ребенка на руках и бросил.

— Ты виделся с ней? С дочерью?

— В первые годы — да. Тайком от мамы. Приносил деньги, игрушки. Люда не гнала, хотя имела полное право. Она вообще была… хорошая. Слишком хорошая для меня. А потом… — Дмитрий встал, подошел к окну. За стеклом лил дождь, черная ноябрьская ночь смотрела в комнату. — Потом я встретил тебя. И понял, что хочу другую жизнь. Нормальную семью, красивую жену, все как положено. Мама была в восторге: наконец-то сын взялся за ум.

— А Люда?

— Люда все поняла. Сказала: «Уходи и не возвращайся. Не хочу, чтобы дочь росла с отцом, который ее стыдится».

— И ты ушел.

— Ушел. Оставил им квартиру-однушку, которую мама купила, чтобы откупиться от Люды. И исчез из их жизни.

Татьяна чувствовала, как внутри поднимается волна не злости даже, а чего-то большего. Отвращения? Жалости? Она не могла понять.

— 26 лет, Дима. Твоей дочери сейчас 26 лет. Она где-то живет, работает, может, уже своих детей родила. А ты даже не знаешь, жива ли она…