Неожиданная правда: какой разговор под окном раскрыл Лизе тайну мужа

— Девушка милая, дайте мне какую-нибудь салфеточку, а? В чем в чем, а в терпении и выдержке парню отказать было невозможно. Назвать ее в такой ситуации милой мог только очень терпеливый человек. Заслонив его собой от остальной части зала, Лиза осторожно отвела его руку от головы.

На правой ушной раковине сверху виднелся совсем небольшой надрез со следами крови. — Я сейчас вам все обработаю, я умею. — Правда? И не беспокойтесь.

— У меня инструменты все обработаны, у нас с этим очень строго. — шепотом глотая, слезы пробормотала Лиза. — Вы только посидите спокойно, а потом вам лучше все-таки к врачу, хорошо? Она пропитала ватный диск антисептиком и трясущимися руками приложила его к ранке.

— Или, или вы хотите сначала заявление оформить? — Какое заявление? Он поднял на нее свои удивленные глазища. — Ну, заявление хозяйки нашего салона на меня, ведь я же причинила вам вред. Вы можете потребовать компенсацию.

— Ну, я не знаю, возмещение морального вреда, наверное. — Да вы, в общем-то, мне никакого морального вреда не причинили, зачем же я буду кляузничать? Он, похоже, уже пришел в себя и смотрел на нее, что удивительно, для такой ситуации чуть улыбаясь. — Издевается, — решила про себя Елизавета.

— Ну хорошо, не моральный ущерб, но физически то я вам причинила? Она пыталась говорить твердо и уверенно, чтобы он не думал, что она совсем уж дура какая-то, но голос все равно предательски подрагивал. — Давайте, вызывайте полицию и все закончим на этом. Ну, в общем так, он решительно перехватил у нее ватный диск, который она продолжала прижимать пальцем к его уху на месте пореза и встал.

— Ущерб, нанесенный мне, я не считаю достаточным, чтобы оформлять по этому поводу заявление. Подстричь вы меня, тем не менее, успели, и, надо признаться, сделали это замечательно. А то, что я немного пострадал при этом, вы знаете, думаю, что я сам виноват.

Если честно, я пытался разглядеть ваше лицо, и, видимо, чуть повернулся, вот и попал под вашу руку. Так что давайте не будем делать из мухи слона, как говорится. Сколько вам должен? — Да что вы, — замахала она руками, — ничего вы не должны.

Пусть хоть стоимость стрижки будет вам как компенсация. — Нет, я так не могу. Вот деньги.

Он положил на столик перед зеркалом денежную купюру. Спасибо. — Приходите.

Будем рады видеть вас снова, — выпалила она машинально-дежурную фразу, которую всегда говорила клиентам на прощание, и смущённо прижала руку к губам. Он оторопело посмотрел на Лизу и весело искренне расхохотался. Она с сомнением посмотрела на всхлипывающего от смеха мужчину и невольно рассмеялась вместе с ним.

Весь оставшийся рабочий день она невольно думала о необычном посетителе. Живут же на свете такие красивые люди. И не просто живут, а ходят по тем же улицам, что и все остальные, ездят на том же транспорте, посещают магазины, кинотеатры и парикмахерские, как все.

Где некоторым из них криворукие мастера-цирюльники укорачивают уши, услужливо продолжала мысль её сознания. Какая же ты дура, Елизавета Крылова, и как же тебе сказочно повезло, что этот мужик, видимо, настолько же спокоен, насколько красив, не потащил тебя сразу в полицию. Был бы на его месте кто другой, сидела бы ты сейчас наверняка уже без работы и писала бы объяснительные.

Она с ужасом представила, что бы сделала с ней в подобной ситуации, например, одна из её постоянных клиенток, дама состоятельная, требовательная и капризная, которая всерьёз угрожала пустить их салон по ветру, если цвет, в который покрасит её волосы, не будет соответствовать её ожиданиям. Окончив работу, Елизавета вышла на улицу. Устав от переживаний этого странного дня, она подняла воротник пальто и шагнула в тёплые, пахнущие сырой листвой сумерки поздней осени.

«Простите», — вдруг раздалась совсем рядом. От неожиданности Лиза выронила сумку и схватилась за сердце. Рядом с ней, поднимая с земли её сумочку, стоял голубоглазый клиент.

Она невольно глянула на его правое ухо и заметила небольшой пластырь на самом кончике ушной раковины. «Вы?» — удивлённо произнесла Елизавета, а сердце испуганно забилось. Видимо, она поспешила приписать ему благородство весепрощения…