Неожиданная встреча: кого женщина обнаружила в доме матери после долгого отсутствия

Сначала, будто шорох, потом дыхание, потом голос – Анна. Я остановилась. Не обернулась.

Шаги приближались. Он не торопился, но в этом спокойствии было отчаяние. Я стояла, глядя в пустоту впереди.

Белое безмолвие. Он подошел. Я почувствовала запах дыма, тот же, что всегда был от его куртки, когда он топил печь.

Он не говорил прости. Не пытался оправдаться. Просто стоял рядом.

Туман медленно накрывал нас обоих, будто хотел стереть границы. «Я тогда думал, что делаю правильно», – сказал он. Голос глухой, словно издалека.

Хотел справедливости. Думал, что если не промолчу, кто-то ответит за смерть. Я жала руки в кулаки.

Они были холодные, как камень. Он продолжал, глядя куда-то мимо меня, а потом понял, что уничтожил человека. Не преступника, не виновного, а просто человека.

Того, кто был рядом, когда мне было больно. Слова падали тяжело, как камни в воду. Мне хотелось закричать, зачем теперь? Зачем все это говорить, когда уже поздно? Но я молчала.

Все уже было сказано письмом. Три строчки и шесть лет чужой жизни. Он подошел ближе, протянул руку, будто хотел остановить, но не решился.

Я сделала шаг назад. Между нами была пропасть, невидимая, но такая, что ни один мост не выдержал бы. «Я не прошу прощения», — сказал он.

«Просто хотел, чтобы ты знала. Я живу с этим каждый день. Наверное, уже не живу, а просто существую».

Я кивнула. Даже не ему, себе. Потому что знала это чувство.

Потом повернулась и пошла. Прямо в сторону моря. Туман становился плотнее, будто прятал меня.

Воздух холодил кожу, каждая капля оседала на ресницах. Внизу за холмом слышалось дыхание воды, ровное, бесстрастное. Я шла, не чувствуя ног.

Сзади его шаги. Тяжелые, уверенные. Он звал меня, сначала тихо, потом громче.

«Анна». Я не ответила. В груди было пусто.

Туман сгущался. Белизна стала почти осязаемой, как ткань, натянутая между мирами. Я дошла до обрыва и остановилась.

Внизу, где должен был быть берег, все исчезло в молочной пелене. Только шум моря, глухой, как далекое эхо. Он снова крикнул, ближе.

Шаги сбились, потом ускорились. Я обернулась и увидела силуэт. Он бежал ко мне, размытой, будто нарисованной водой.

«Не подходи», — сказала я, но голос утонул в тумане. Он не услышал. Я сделала шаг назад, к краю, и туман вдруг раскрыл передо мной море.

Оно было черным, неподвижным, как зеркало. Я стояла на границе, еще не упала, но уже не могла вернуться. Он бежал.

Я видела, как он протягивает руки, как зовет, но звук гас в белом воздухе. Потом крик. Короткий, хриплый.

Я бросилась вперед, не разбирая дороги. Туман резал глаза. Я бежала туда, где слышала его шаги, потом шорох, потом ничего.

Только море. Только шум воды. «Алексей!», шепчет его имя обратно.

Я звала снова. И снова, в ответ только пустота. Белая пелена стала бездонной.

Мир исчез. Я стояла одна, не понимая, где берег, где небо. Мне показалось, что кто-то касается плеча, легкое, почти невесомое прикосновение.

Но там никого не было. Только туман, густой, как дыхание забытого сна. Я не знаю, сколько времени прошло.

Минуты, часы, все смешалось. Потом ветер сдвинул плотную завесу. Море мелькнуло серой полосой.

Я стояла на краю, мокрая, дрожащая, с письмом в руке. Алексея не было. Ни следа, ни звука.

Только на камнях его костыль. Тот самый, деревянный, с потертой ручкой. Я подняла его, прижала к груди…