Ночной лай: почему вся деревня благодарила собаку, которую раньше обходила стороной

Она взяла толстый намордник, крепкий поводок. Подошла к клетке осторожно, держась у края. Открыла дверцу чуть-чуть, просунула внутрь намордник на длинной палке. Грей не двигался. Женщина медленно приблизила намордник к его морде. Пёс дёрнулся, оскалился. Она замерла. Потом снова попробовала. На третий раз удалось.

Намордник на месте. Поводок тоже.

— Всё, — выдохнула она. — Выводите.

Иван Дмитриевич взял поводок. Грей встал медленно. Лапы дрожали, мышцы ослабели. Пять лет в клетке, почти без движения. Он сделал шаг, пошатнулся, потом ещё один, вышел из клетки.

Они пошли к выходу. Грей шёл медленно, еле двигал лапами. Женщина шла за ними, смотрела.

— Удачи вам, — тихо сказала она.

Вышли на улицу. Пёс остановился на пороге. Поднял морду к небу. Закрыл глаза. Свет солнца ударил ему в морду. Пять лет он не видел солнца. Не чувствовал ветра. Иван Дмитриевич стоял рядом. Ждал. Грей дышал, не двигаясь. Потом опустил голову, пошёл.

До дома шли пешком, километра три. Грей шёл рядом, не тянул поводок, не пытался убежать, просто шёл. Иван Дмитриевич не торопил. Когда пёс останавливался передохнуть, ветеран останавливался тоже. Стоял, курил, ждал.

Дома он снял намордник. Грей замер. Потом отошёл в дальний угол комнаты, лёг, уткнулся мордой в стену. Иван Дмитриевич поставил миску с водой рядом. Потом принёс миску с едой, кашей с мясом. Поставил, отошёл. Грей не пошевелился.

— Ну и ладно, — сказал ветеран. — Проголодаешься, поешь.

Он сел в кресло у окна, взял книгу. «Белый клык». Начал читать вслух. Голос низкий, спокойный. Грей лежал неподвижно, но уши его чуть шевелились. Так прошёл вечер. За окном темнело. Иван Дмитриевич читал, Грей лежал.

Потом ветеран закрыл книгу, встал.

— Спокойной ночи, — буркнул он.

Ушёл в спальню, лёг. Не спал. Он редко спал нормально. Утром вышел в комнату. Миска с едой пуста. Грей снова в углу, но теперь смотрел на него, не отворачивался.

— Молодец, — буркнул ветеран.

Впервые за долгое время стало чуть легче на душе.

Первые дни прошли тихо. Грей лежал в углу, почти не двигался. Иван Дмитриевич ставил миски с едой и водой. Отходил. Пёс ел только ночью, когда в доме было темно и тихо. Ветеран слышал тихий хруст, шуршание когтей по полу.

Иван Дмитриевич попробовал сесть ближе. Взял книгу, опустился на пол, не у самого угла, где лежал Грей, а метрах в трёх. Сел боком к псу, не смотрел на него. Открыл книгу, начал читать вслух. Голос спокойный, низкий. Грей не двигался, только уши шевельнулись. Так прошёл час. Иван Дмитриевич закрыл книгу, встал, ушёл на кухню.

Грей остался лежать. Потом медленно поднял голову, посмотрел на Ивана Дмитриевича. Долго смотрел. Ветеран не поднимал глаз от книги, только читал. Грей положил морду на лапы, но глаза не закрывал.

К концу первой недели Грей начал есть при свете. Иван Дмитриевич ставил миску, отходил к окну, смотрел во двор. Пёс ждал, пока ветеран отвернётся, потом подходил к миске. Ел быстро, торопливо, не оборачиваясь.

— Ешь спокойно, — говорил Дмитрий.

Но Грей не переставал торопиться.

На восьмой день ветеран решил осмотреть пса. Нужно было проверить, нет ли болячек, не сточены ли зубы, как там лапы после пяти лет в клетке. Он медленно подошёл, присел на корточки. Протянул руку ладонью вверх. Грей напрягся, замер. Не отпрыгнул, но весь сжался.

— Дай посмотрю, — тихо сказал Иван Дмитриевич.

Пальцы коснулись шерсти на загривке. Грей вздрогнул, но остался на месте. Ветеран осторожно провёл рукой по спине, по бокам. Под пальцами чувствовались ребра, слишком выпирающие. Потом наткнулся на что-то твёрдое под шерстью. Шрамы, старые грубые рубцы. Много. Иван Дмитриевич молчал. Гладил дальше. Добрался до задних лап, прощупал суставы — не опухшие ли. Потом заметил что-то на внутренней стороне уха. Осторожно отвёл шерсть.

Замер. Клеймо. Буквы и цифры. Выцветшие, но видные. Военное клеймо. Такие ставили служебным собакам в армии.

Иван Дмитриевич смотрел на клеймо долго, потом на Грея. Пёс лежал неподвижно, смотрел в пол.

— Служил, значит, — тихо сказал ветеран.

Всё стало понятно. Грей не был просто дворнягой. Он прошёл подготовку, выполнял задания, может, спасал людей, но не спасся сам.

Иван Дмитриевич убрал руку, встал, подошёл к окну, достал сигареты, закурил. Смотрел во двор, но не видел ничего. Вспоминал, как сам вернулся домой после войны, как жена смотрела на него с непониманием, как сын боялся подходить, как сослуживцы отворачивались: кто выжил, тот молчит, а кто говорит, тому не верят.

Он докурил, вернулся к Грею, присел рядом, не трогал его, просто сидел.

— Знаю, — сказал он.

Грей не пошевелился.

Прошла ещё неделя. Грей начал подходить ближе, сначала на метр, потом на полметра. Иван Дмитриевич не торопил, просто читал книги, сидел у окна, иногда разговаривал с псом. Не ждал ответа, просто говорил.

— Сегодня на заводе опять конфликт был, — рассказывал он. — Директор орёт, рабочие не слушают, а я сижу в будке, смотрю, не моё дело.

Грей лежал в двух метрах и слушал.

— Раньше думал, что после войны будет легче, — продолжал Иван Дмитриевич. — А война не заканчивается, просто переходит внутрь.

Он замолчал. Грей поднял голову, посмотрел на него.

На четырнадцатый день случилось то, чего Иван Дмитриевич не ожидал. Вечером, когда он сидел в кресле и смотрел в окно, Грей встал, подошёл, остановился у ноги, посмотрел на ветерана, потом медленно, очень медленно положил переднюю лапу на колено. Иван Дмитриевич замер, не дышал. Грей смотрел на него. В глазах больше не было пустоты, было что-то другое — доверие.

Иван Дмитриевич положил ладонь на лапу. Грей не отдёрнулся. Потом опустил голову на колено хозяина, закрыл глаза. Старик сидел, не шевелясь. Гладил пса по голове. Тихо, медленно. И впервые за много лет ему стало спокойно.

Прошёл месяц. Грей больше не прятался в углу. Он ходил за Иваном Дмитриевичем по дому, спал у его кровати, ел при нём. Шрамы на теле оставались, но что-то внутри начинало заживать. У обоих.

Но прошлое не отпускало просто так. Иван Дмитриевич понимал: клеймо на ухе Грея означает, что у пса была жизнь до приюта. Служба. Хозяин. Может, товарищи. Что-то случилось. Что-то страшное.

Однажды вечером, когда ветеран гладил Грея, пёс вдруг вздрогнул и заскулил. Прижался к ноге Ивана Дмитриевича, задрожал. За окном хлопнула дверь машины. Громко, резко. Грей прижался сильнее.

— Никого нет. Всё хорошо, — успокаивал Иван Дмитриевич.

Грей долго не мог успокоиться. Дрожал, тяжело дышал. Ветеран сидел с ним, гладил, говорил тихо. Потом понял: пёс боится звуков. Резких, громких. Как сам Иван Дмитриевич боялся их первые годы после войны.

И тогда он решил. Нужно узнать, что случилось с Греем. Кто его клеймил. Кто служил с ним. И кто бросил. Армия, граница или полиция. Буквы и цифры выцветшие, но различимые. С.О. 247…