Ночной лай: почему вся деревня благодарила собаку, которую раньше обходила стороной

Капитан вздохнул.

— Понятно. Значит так: собака сейчас числится за Иваном Дмитриевичем. Документы в порядке.

Сергей Викторович сжал кулаки.

— Это несправедливо.

— Справедливо то, что собака теперь в хороших руках, а вы её бросили. Идите.

Сергей Викторович встал. Посмотрел на Ивана Дмитриевича. Потом вышел, хлопнув дверью.

Капитан посмотрел на ветерана.

— Если ещё будет приходить, звоните сразу. Оформим постановление о запрете приближения.

— Спасибо.

Иван Дмитриевич вышел из отделения. На улице ждал Сергей Викторович, курил, опёршись на стену.

— Я не выиграл, — сказал он. — Но знай, это была моя собака. Я его любил когда-то.

— Любил? — Иван Дмитриевич остановился. — Любовь — это не про побои. А когда не бросаешь в трудную минуту.

Сергей Викторович молчал. Потом бросил сигарету, пошёл прочь.

Прошёл месяц. Сергей Викторович больше не появлялся. Иван Дмитриевич почти успокоился. Грей стал совсем другим. Уверенным, спокойным. Шерсть блестела. Рёбра больше не выпирали. Глаза живые.

По утрам они гуляли по посёлку. Грей шёл рядом без поводка. Соседи здоровались, некоторые даже гладили пса. Старая Мария Петровна из соседнего дома всегда приносила косточки. Жила одна, муж умер лет десять назад. Дети в городе. Иван Дмитриевич иногда помогал ей по хозяйству: дрова наколоть, забор починить. Она в ответ угощала пирогами, кормила обедами.

— Хороший у тебя пёс, Иван Дмитриевич, — говорила она, почёсывая Грея за ухом. — Смирный какой! А говорили, злой.

— Не злой он был, несчастный, — буркнул ветеран.

— Ну вот, теперь счастливый, — улыбнулась Мария Петровна. — У вас обоих вид другой стал, живее.

Иван Дмитриевич не ответил. Просто незаметно улыбнулся. Но она была права. Он сам чувствовал. Стало легче, просыпаться по утрам легче.

В пятницу вечером Иван Дмитриевич вернулся с завода поздно. Смена затянулась. Авария на участке, станок сломался, начальник ругался, рабочие матерились. Ветеран молча делал своё дело, потом ушёл. Устал. Дома он покормил Грея. Каша с мясом, как обычно. Сам поел: картошка с луком, хлеб. Выпил чаю. Грей лежал у его ног, изредка поднимал морду, смотрел на хозяина. Иван Дмитриевич гладил его рассеянно.

— Завтра суббота, погуляем подольше, — сказал он.

Грей шевельнул ушами.

Ветеран лёг спать рано. Ветер шумел в деревьях, где-то скрипела калитка. Иван Дмитриевич накрылся одеялом, закрыл глаза. Грей устроился на коврике у кровати.

Проснулся от запаха. Резкий, едкий. Дым. Вскочил, сердце заколотилось. Схватил телефон. Три часа ночи. Выбежал в коридор. Грей уже стоял у двери. Лаял, царапал когтями. Иван Дмитриевич распахнул дверь — двор в дыму. Ветер гнал дым прямо на него, окна соседнего дома полыхали пламенем. Огонь уже перекинулся на дом. Лизал стены, окна. Красные языки вырывались из-под крыши. Трещало дерево.

— Мария Петровна! — крикнул Иван Дмитриевич.

Ответа не было. Только треск огня и вой ветра. Он схватил телефон. Пальцы дрожали. Набрал 01. Длинные гудки, потом женский голос.

— Пожарная служба!

— Пожар! Улица Лесная, дом 12! Быстрее! Человек внутри!

Он бросил телефон на крыльцо. Выбежал во двор, перемахнул через низкий забор между участками. Грей следом, не отставал. Подбежали к дому Марии Петровны. Дверь заперта, окна закрыты ставнями. Огонь уже на крыше. Дым валит густой. Чёрный.

— Мария Петровна! — снова крикнул ветеран.

Бил в дверь кулаками, дёргал ручку. Заперто изнутри. Тишина. Только огонь ревёт.

Иван Дмитриевич оглянулся. На земле старое полено. Схватил, ударил в дверь. Раз! Два! Три! Дверь не поддалась. Крепкая, дубовая.

Он побежал к окну, ударил поленом по ставне. Дерево треснуло. Ставня отвалилась. Он швырнул полено в стекло. Осколки посыпались. Дым хлынул наружу. Жаром обожгло лицо. Иван Дмитриевич отшатнулся, закашлялся. Глаза слезились. В горле першило. Внутри ничего не видно.

Пёс лаял. Крутился возле окна. Смотрел на ветерана. Потом обратно на дом. Беспокоился. Иван Дмитриевич схватился за подоконник. Попытался залезть. Дым ударил в лицо. Не продохнуть. Он отпрянул. Закашлялся сильнее. Не получится. Задохнётся.

Грей снова залаял. Потом вдруг замер. Уверенно протиснулся в разбитое окно. Исчез в дыму.

— Грей! — крикнул Иван Дмитриевич. — Вернись!

Но пёс не вернулся. Ветеран стоял у окна, руки сжаты в кулаки. Ждал. Секунды тянулись бесконечно. Внутри что-то грохнуло. Рухнула балка или мебель. Пламя вспыхнуло ярче. Дым повалил ещё гуще. А Грея всё не было.

— Грей! — снова крикнул ветеран. Голос сорвался. — Где ты?

Тишина. Только огонь и треск.

Иван Дмитриевич схватился за подоконник снова. Попытался залезть. Плевать на дым. Плевать на ожоги. Он полез, но жар был такой, что кожа на руках сразу покраснела. Не выдержал. Отпустил. Упал на траву. Закашлялся.

Вдруг в окне показалась морда. Серая, закопчённая. Грей. Он тащил что-то. Мария Петровна. Старуха без сознания, голова откинута. Пёс вцепился в халат, тянул её к окну. Медленно, с трудом. Волочил по полу. Лапы скользили.

— Давай! Давай! — закричал Иван Дмитриевич…