Откровение на улице: миллионер был потрясен, узнав реальные условия жизни маленького мальчика

Юра впервые поднял подбородок, глядя с достоинством.

— Потому что я слышал, как они произносили свои имена и звали папу, когда у них был сильный жар и они бредили. И потому что… — он снова сглотнул, — они очень похожи на вас. Одно лицо.

Миллионер почувствовал озноб, пробежавший по спине.

— Отведи меня к ним, — попросил Андрей дрожащим шепотом. Это была не просьба, это была молитва, задушенный крик души.

Юра нервно отступил, озираясь.

— Нет-нет, сейчас день, там ездят трактора, ходят люди, бомжи. Это опасно. Они могут их увидеть, могут забрать.

Андрей твердо взял его за худые плечи, не причиняя боли, но с настойчивостью, идущей из самого сердца.

— Юра, пожалуйста. Если мои дочери живы, мне нужно их увидеть. Сегодня. Сейчас же. Я не могу ждать ни минуты.

Мальчик колебался, закусил губу до крови, огляделся по сторонам, словно боялся, что даже тени могут подслушивать, а затем едва заметно кивнул.

— Хорошо. Но мы должны идти огородами, через частный сектор, по дороге, которую никто не использует.

Миллионер последовал за ним прочь с кладбища, не оглядываясь. Мальчик шел быстро, почти бежал в своих рваных ботинках, как человек, знающий нищету на ощупь и умеющий быть невидимым. Андрей шел позади, глядя на его худую спину со смесью безмерной грусти и восхищения. Этот мальчик, этот маленький незнакомец, стал для его дочерей большим отцом за эти месяцы, чем он сам за целый год скорби.

И пока они пробирались по серым, грязным улицам, среди куч металлолома и едкого дыма от импровизированных костров, Андрей почувствовал внутри то, чего не ощущал со дня «смерти» дочерей. Надежду. Крошечную, хрупкую, но живую. Словно каким-то необъяснимым чудом двойняшки ждали именно его.

Город начал меняться на глазах, как только Андрей и Юра оставили ухоженный центр позади. Чистые проспекты превратились в разбитые грунтовые переулки, где фонари были давно разбиты, а запах сырости смешивался с тяжелой гарью жженой резины. Миллионер Бондаренко шагал быстро, почти не замечая грязи, ведомый мальчиком, который ловко перепрыгивал через лужи, обломки кирпичей и уворачивался от стай бродячих собак. Это был жестокий контраст: дорогой темный костюм Андрея, сшитый на заказ, рядом с лохмотьями его маленького проводника. Но Андрей об этом не думал. В его голове, как набат, пульсировали только два имени: Алина и Полина.

— Сюда, — тихо скомандовал Юра, сворачивая на скрытую тропу за бетонным забором, густо покрытым слоями граффити.

Андрей огляделся. Эта часть города казалась забытой Богом и властями. Самодельные лачуги из фанеры, облупленные стены, бельевые веревки с серым тряпьем, натянутые между разбитыми окнами, и горы мусора, сваленные прямо на углах.

— Ты всегда ходишь здесь один? — спросил миллионер, переступая через гнилую доску.

Юра пожал плечами, не оборачиваясь.

— Я быстрее, чем те, кто хочет обидеть.

Андрей почувствовал болезненный укол в сердце. Этот ребенок рассуждал как тот, кто пережил слишком много зла.

— А твои родители? Где они? — тихо спросил он.

— У меня их нет, — ответил Юра ровно, не замедляя шаг. Это была не жалоба. Это был сухой, привычный факт его биографии.

Через двадцать минут быстрой ходьбы мальчик кивнул подбородком на серый горизонт.

— Вон там.

Андрей поднял глаза и увидел огромную пустошь, настоящее море отходов, простирающееся до самого горизонта. Столбы черного, жирного дыма поднимались от ям, где люди жгли мусор, добывая цветной металл. Старые, ржавые грузовики медленно ползли по склонам, сбрасывая новые горы черных пластиковых мешков. Это был настоящий ад под открытым небом.

— Здесь они живут… — прошептал миллионер, чувствуя тошноту и не в силах поверить в реальность происходящего.

Юра кивнул.

— Не где попало. На полигоне есть опасные зоны, где работают машины, а есть такие, куда никто не лезет, «мертвые зоны». Я спрятал их в месте, которое никто не проверяет.

Мальчик указал рукой на конкретную зону, почти невидимую за завалами строительного хлама. Там, где стояли старые, проржавевшие корабельные контейнеры.

— Там дыра в стене, можно спрятать одеяло и укрыться от дождя.

Андрей почувствовал головокружение, словно земля уходила из-под ног. Каждый шаг приближал его к истине, и это причиняло почти физическую боль.

Когда они подошли к границе «мертвой зоны», Андрей вдруг услышал звук. Легкий, далекий, но до боли знакомый. Плач. Тонкий, жалобный звук.

Юра мгновенно напрягся, как натянутая струна.

— Тихо. Слушайте.

Миллионер затаил дыхание, боясь даже вдохнуть. Плач повторился. Слабый, похожий на писк брошенных котят.

— Это они, — прошептал Юра одними губами. — Но они напуганы. Почти никогда не плачут громко. Только когда сильно замерзли или очень голодные.

Мир Андрея рухнул окончательно. Это было звуковое подтверждение, которого его сердце ждало месяцы. Он едва не сорвался на бег, но Юра цепко схватил его за рукав.

— Не так! — зашипел он. — Если девочки увидят бегущего к ним взрослого мужчину, они спрячутся так, что мы их не найдем. Они боятся всех. Абсолютно всех.

Миллионер почувствовал глубокую, жгучую боль за своих детей.

— Что же они пережили… Боже мой…

— А тебя? — спросил Андрей, глядя на мальчика. — Почему они не боятся тебя?

Юра опустил глаза, ковыряя носком ботинка землю.

— Потому что я никогда на них не кричал. Потому что я носил им хлеб каждый день. Потому что я прижимался к стене и сидел тихо, когда они плакали, чтобы они видели, что я не трону их без спроса.

Они вошли на территорию свалки. Ветер швырял в лицо пластиковые пакеты, пыль и едкий дым, который щипал глаза. Миллионер прикрыл рот и нос рукой, но следовал за мальчиком без колебаний. Юра вел уверенно, зная каждую кочку, каждую неустойчивую кучу мусора.

— Когда я их нашел, они были вон там, — указал он на кучу мусора. — Но я их перенес. Там дуло.

Андрей осмотрел место. Укромный угол между грудами искореженного металлолома и пластика, где едва хватало места для двух свернутых грязных одеял.

— Они замерзали, — продолжил мальчик тихим голосом. — Молчали, были совсем крошечные, синие. Я думал, они умрут в тот же день, но они выжили. Они сильные.

Миллионер почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота.

— Моя бывшая жена сказала, что они сгорели дотла, — пробормотал Андрей. — Но ты говоришь… ты нашел их живыми?

— На их одеяле была копоть, и они были грязные, пахли дымом. Но живые, без ожогов, я клянусь.

Вдруг Юра резко замер и поднял руку.

— Не двигайтесь. Они выходят.

В углублении под грязным синим брезентом зашевелились маленькие тени. Крошечные, хрупкие, дрожащие. Юра сделал шаг вперед, демонстрируя себя.

— Полина. Алина. — позвал он мягким, успокаивающим голосом. — Это я, это Юра.

Миллионер почувствовал, как дыхание перехватило. Это было похоже на сон, на кошмар или на чудо.

Брезент отодвинулся. Тонкие, испачканные сажей ручки придерживали его, и оттуда робко выглянули два чумазых личика с огромными, испуганными глазами. Они были идентичны, близнецы, страшно истощенные, с всклокоченными волосами, но живые.

Живые.

Андрей рухнул на колени прямо в зловонную грязь, не жалея брюк.

— Алина… — прошептал он, дрожа всем телом. — Полина…

Девочки посмотрели на него, но не двинулись с места. Наоборот, они попятились назад, прячась за худую спину Юры.

Мальчик повернулся к нему.

— Не подходите пока, — предупредил он. — Вы для них сейчас чужой.

Андрей почувствовал ком в горле размером с кулак…