Поворотный момент: как несколько слов пожилой женщины изменили ход свадебного торжества

«Ты не против посидеть с ребенком, если, конечно, свободна будешь?» «Я очень даже за», — искренне заверила Федора я. Меня неудержимо тянуло к нему, к этому серьезному, сильному мужчине. Хотелось видеть его глаза, говорить с ним.

К тому моменту я уже поняла, что впервые в жизни влюбилась. Но я тогда еще ни на что не надеялась, потому что, ну, я просто девчонка молоденькая, не слишком красивая, не слишком раскованная. Федору явно нужен кто-то более опытный, более сильный.

Теперь я время от времени сидела с Алиной. Обычно это случалось на выходных, реже среди недели. Я не отказывала Федору, если тому нужно было пристроить дочку на вечер.

Мчалась к нему сразу после работы. Постепенно мы с Федором сближались, узнавали друг друга лучше. Интересно было сравнивать детдомовское детство.

Я была младше всего на шесть лет, но в мое время в детских учреждениях уже не было того беспредела, что творился в годы взросления Федора. Ему пришлось многое пережить. Но об этих ужасных событиях он рассказывал без затаенной обиды.

Без страха, без тени сломленности. Просто констатировал факты. Я узнала больше о Светлане, супруге Федора, которая так внезапно ушла.

Это была очень тихая и добрая женщина, которая полностью растворилась в муже и ребенке. Уютная, мягкая. Мне было очень жаль эту незнакомку.

И Алину тоже. Такая малышка, а уже без мамы растет. Никакие бабушки и дедушки, даже такой хороший отец, как Федор, не заменят девочке мать.

Алина очень привязалась к своей молоденькой няне. Федор не раз говорил, что Лидия Петровна даже немного ревнует. Алина уже начинала говорить, и каждый раз, видя Лидию Петровну, разочаровывалась и интересовалась у отца.

Когда же придет Ирина? Букву «Р» Алина еще не выговаривала. А я не знала, чем заслужила такую любовь воспитанницы. Ничего такого особенного я не делала.

Все то же самое, что и Лидия Петровна. Гуляла с девочкой, кормила ее, играла с ней. Возможно, малышка чувствовала искреннюю любовь молоденькой няни.

Или же та чем-то напоминала ей маму, которую малышка, конечно же, не могла помнить. Именно я начала замечать первые тревожные звоночки. Алина как-то слишком быстро уставала для детей своего возраста.

Я еще помнила жизнь в детском доме. Нас, старших девочек, иногда просили присмотреть за малышами. Так вот, здоровые дети были просто сгустками живой энергии.

Подвижные игры, дружеские и не очень потасовки, крики и беготня. Они постоянно куда-то лезли, карабкались, ползли. Их интересовало буквально все в зоне досягаемости и вне ее.

Приходилось прятать от жадных до впечатлений маленьких озорников опасные вещи подальше. За такими глаз да глаз, только и успевая останавливать малышню на их пути к познанию мира. Алина же отличалась странной усидчивостью и невероятным для девочки ее возраста спокойствием.

Малышка росла очень сообразительной. Ее интересовало все вокруг, в этом сомнений не было. Но что касается энергии, тут имелись какие-то странности.

Если Алина бегала на площадке с другими малышами, то совсем недолго. Скоро она уже возвращалась на скамейку ко мне, побледневшая и запыхавшаяся. Алина с тоской глядела на продолжающих носиться друг за другом малышей, но сама к их веселью присоединиться не спешила.

Девочка предпочитала игры, не требующие затраты сил. Она не предпринимала попыток карабкаться на шкафы, инспектировать ящики, не любила танцевать, хотя все дети, которых я знала, просто обожали танцы. Даже мальчишки, что уж о маленьких девочках говорить.

Однажды я поделилась своими опасениями с Федором. Тот задумался. — Знаешь, Лидия Петровна мне тоже часто говорит, что Алиночка — золотой ребенок, потому что ее внуки — настоящие бесенята.

Вечно орут, куда-то лезут, что-то требуют. Она это как комплимент моей дочери говорит. Но мне эти слова всегда странными кажутся, напрягает это как-то.

Однажды в выходной Федор задержался на работе допоздна. Я как раз сидела с Алиной. Мужчина позвонил, извинился, предупредил меня о задержке.

Его голос звучал виновато. Ему было неловко за то, что договаривались мы на одно время, а мне придется провести с ребенком на несколько часов больше. — Ничего страшного, — заверила его я, — все в порядке.

— Спасибо, ты даже не представляешь, сколько для нас делаешь. Меня всегда смущала эта горячая благодарность Федора. Мне ведь и самой очень нравилось проводить время в этой квартире.

Здесь было тепло и уютно. Здесь я чувствовала себя нужной. Я не была одинокой.

Когда Федор вернулся, Алина уже спала в своей комнате, накормленная, вымытая, счастливая и умиротворенная. Мужчина осторожно поцеловал дочку в мягкую щечку. Я улыбнулась.

Это выглядело очень трогательно. Потом мы по традиции сидели на кухне. Я рассказывала о том, как прошел у Алины день.

Федор слушал, но мыслями он будто витал где-то далеко. При этом мужчина глаз не сводил с меня. Смотрел внимательно, пристально и будто любовался. Этот взгляд заставлял меня чувствовать себя восхитительной красавицей. Приятное ощущение. А твой парень, молодой человек, он не против, что ты так вот много времени проводишь у нас? Наверное, ему бы хотелось чаще с тобой видеться? Я опустила глаза.

Как-то у нас с Федором зашел разговор о личной жизни. И я, сама не зная зачем, соврала, что у меня есть парень. Наверное, мне не хотелось признаваться в том, что я до сих пор одна.

Подумает еще Федор, что со мной что-то не так, раз никто меня до сих пор не заинтересовался. Глупость, конечно. «Да нет у меня никого, — призналась я.

— Одна я. А тогда я про парня сказала. Ну, просто казалось мне, что отношения есть, а их толком и не было. Серые глаза Федора осветились радостью.

Или мне только это показалось. Мы сидели очень близко, а лицо Федора было совсем рядом с моим. Я чувствовала его дыхание, его тепло.

И момент выдался какой-то особенно удивительный. Этого словами и не опишешь. В общем, под влиянием сложившейся ситуации я, не успев подумать о своем поступке, сделала то, о чем давно мечтала.

Поцеловала Федора. Сама. Тот с готовностью ответил на этот поцелуй.

Обвел руками мои плечи, прижал к себе. От ощущения счастья и близости любимого человека у меня кружилась голова. Мне хотелось, чтобы этот момент длился бесконечно.

Но Федор вдруг отстранился и серьезно посмотрел на меня. — Ты меня поцеловала, — произнес он. Без вопросительной интонации.

Но я поняла, ему хочется объяснений, ясности. Что ж, это я могу. Все равно теперь некуда отступать.

Ты… ты мне нравишься. Давно. Мне кажется, я в тебя влюблена.

Ну вот. Признание далось мне куда легче, чем это можно было предположить. Федор был совсем рядом.

От него исходили тепло и нежность. Сказать ему о сокровенном в этот момент почему-то не составило труда. Мужчина тяжело вздохнул, отодвинулся от меня.

Я напряглась. Явно он сейчас скажет не то, что я хочу услышать. Так и вышло.

— Но ты же понимаешь… — Федор с трудом подбирал слова. — Ты ведь понимаешь, что мы не можем быть вместе. Просто не можем.

— Я тебе не нравлюсь. — Не нравишься? Ты себя в зеркало вообще видела? Как ты можешь кому-то не нравиться? Красивая, добрая, заботливая. Да ты предел мечтаний любого мужчины.

Тогда в чем дело? — Дело в том, зачем тебе я? Вдовец с маленьким ребенком на руках. Такой груз из прошлого. Это просто нечестно.

Я улыбнулась. Я все поняла. И доводы Федора показались мне тогда смешными и нелепыми.

Какие глупости! Но ничего, я еще успею доказать ему, что и он сам, и Алина — самые дорогие и близкие для меня люди на всей земле. Но это позже. А сейчас… Сейчас мне хотелось объятий любимого человека, его поцелуев, внимания.

Я приблизилась к Федору и снова поцеловала его. Этот поцелуй был доходчивее миллиона слов. Скоро мы стали жить вместе.

Как-то это само собой получилось. Очень естественно и закономерно. Я получала огромное удовольствие от своей новой роли.

Мне нравилось заботиться о Федоре и Алине. Нравилось чувствовать ответную заботу любимого человека. А уж Алина! Та и вовсе была в полном восторге от того, что я теперь всегда рядом.

Ну, почти всегда, не считая часов, которые я проводила на работе. Лидия Петровна по-прежнему присматривала за Алиной. Та уже вроде бы подросла, пора и в садик.

Но девочка была слишком худенькой и болезненной. Часто цепляла инфекции, быстро уставала. Федор решил дать дочери окрепнуть.

Поэтому с должности няни Лидию Петровну никто не увольнял. Пожилая соседка была рада тому, что в доме теперь появилась женщина. Правда, конечно, на роль именно женщины я не тянула.

Молодая, неопытная девчонка. Но зато хозяйственная, умная и заботливая. Лидия Петровна не раз повторяла, что сердце ее теперь куда спокойнее за маленькую Алину.

Родители Светланы тоже приняли меня. Они появлялись у Федора редко, жили далеко, но иногда все-таки приезжали в гости к внучке. Их тоже вполне устраивало, что за Алиной теперь присматривает хорошая, порядочная девушка.

Я немного боялась встречи с ними, мало ли. Ведь со смерти их дочери прошло не так много времени, а Федор будто бы замену ей нашел. Но зря я беспокоилась.

Мать и отец Светланы оказались адекватными людьми. Они все поняли. — Светочки нет, но жизнь-то идет, жизнь продолжается, — вздохнула Анна Сергеевна.

— Времени уж достаточно прошло, не страдать же Федору бесконечно. Зато у Алины теперь есть второй любящий взрослый. Ты девушка хорошая, сразу видно.

Значит, будем теперь дружить. Я после этих слов готова была расплакаться и обнять Анну Сергеевну. Все бы хорошо, но Алина… Она беспокоила меня все больше.

Слишком уж слабенькая для своего возраста. И эта ее бледность. Именно я настояла на полном обследовании девочки, причем в платной клинике.

Педиатр из государственной больницы не видела в моих жалобах ничего серьезного. Еще и в излишней мнительности меня убеждала. Но я-то знала, что-то не так.

К счастью, Федор всегда и во всем прислушивался ко мне. Он сам нашел клинику и записал дочку на обследование. Результаты шокировали.

У маленькой Алины обнаружили сложный порок сердца. Что-то врожденное, стремительно развивающееся, очень редкое и грозящее фатальными последствиями без медицинского вмешательства. — Вы молодцы, — похвалила обескураженных вердиктом меня и Федора женщина в белом халате…