Решающий разговор на пороге: что ответила дочь родителям, которые остались без денег из-за брата

— Вот что значит — сын рядом, — говорила я подругам. — А дочка? Что ж, у нее своя жизнь.

Шли годы. Михаил Степанович и я вышли на пенсию, но продолжали подрабатывать. Он сторожем, я вахтершей в том же заводском управлении. Деньги были нужны, пенсии маленькие, а хотелось и детям помочь, и на лекарства отложить. Светлана звонила все реже, приезжала раз в два-три года. Ее карьера стремительно развивалась. Теперь она занимала должность финансового директора, много ездила по миру, блистала на конференциях.

— Мам, я тебе денег на карту скину, — говорила она по телефону. — Купи себе что-нибудь хорошее.

— Да зачем нам деньги, доченька? Нам бы тебя увидеть почаще, — отвечала я, но денежные переводы все равно приходили регулярно.

А вот у Артема жизнь складывалась не так гладко. После нескольких лет работы на заводе он понял, что карьера не движется. Пытался открыть автосервис с другом — прогорел через полгода. Устроился менеджером в салон сотовой связи — проработал до первой крупной недостачи. Ирина тянула семью на свою скромную зарплату кассира, но денег постоянно не хватало.

— Тема, может, в Киев махнуть? — предлагала она. — Там заработки выше. Светлана помогла бы устроиться.

— Нет уж, — отрезал он. — Не хочу я у сестры на побегушках быть. Она и так нос задирает со своими тысячами.

Родители все чаще помогали сыну. То продуктами, то деньгами на квартплату. Когда у Артема с Ириной родился сын Никита, мы, старшие Бондаренко, взяли на себя большую часть забот о малыше.

— Вы работайте, зарабатывайте, а мы с внучком посидим, — говорила я, качая на руках младенца. — Мне в радость.

К своим шестидесяти пяти мы с Михаилом Степановичем все чаще обсуждали будущее. Здоровье уже не то, сбережений кот наплакал, а впереди еще, бог даст, немало лет.

— Квартира-то наша кому достанется? — задумчиво спрашивал Михаил, глядя в окно на заснеженный двор. — Поровну детям, как думаешь?

Я качала головой.

— Светлана и так в шоколаде. У нее квартира в Киеве, машина, счета. А наш Артемка где? В съемной конуре с женой и ребенком. И перспектив никаких.

— Это верно, — соглашался муж. — Светка звонит раз в месяц на пять минут, деньги переводит. И все, откупилась. А Тема каждый день забегает, то розетку починит, то в поликлинику сводит.

Так в наших головах постепенно зрела мысль, которой суждено было перевернуть жизнь всей семьи — оставить квартиру только сыну, как более нуждающемуся и более заботливому.

— Он рядом, он поможет, если что, — убеждала я себя и мужа.

Артем, будто почувствовав наше настроение, стал появляться еще чаще, приносил пироги от Ирины, сидел вечерами за чаем, внимательно слушал истории отца о заводской молодости.

— Вот молодец какой, — умилялась я, глядя, как сын возится с проводкой на кухне. — Золотые руки у парня, только с работой не везет.

А вечерами мы все чаще обсуждали с сыном будущее квартиры. И Артем, прежде беззаботный и легкомысленный, вдруг проявлял завидный интерес к юридическим тонкостям наследования.

— Мам, а может, не ждать пока? Ну, сами понимаете, может, сейчас оформить дарственную? — предлагал он как бы между прочим. — Тогда и налогов меньше, и хлопот вам не будет.

Мы, пожилые родители, задумывались. А в это время Светлана, ничего не подозревая, продолжала строить карьеру в далеком Киеве, изредка отправляя деньги и дежурные поздравления с праздниками.

Первый звоночек прозвенел, когда я в телефонном разговоре вскользь упомянула о планах насчет квартиры.

— Мы с отцом подумали. Наверное, правильнее будет переписать квартиру на Артема. Ты же понимаешь, ему тяжелее, а ты уже обеспечена.

В трубке повисла тишина. Потом Светлана сдержанно ответила:

— Это ваше решение, мама. Конечно, я понимаю, что Артем рядом. Но подумайте хорошенько, прежде чем делать такой шаг.

— О чем тут думать? — вмешался в разговор Михаил Степанович, забирая трубку у меня. — Сын о нас заботится, а ты только деньги шлешь, откупаешься. Когда последний раз приезжала? Два года назад? Три?

— Пап, у меня работа, ответственность, я не могу все бросить.

— И вот-вот, у всех дела, у всех заботы. А на стариков времени нет.

После этого разговора Светлана позвонила брату. Долго говорила с ним, пыталась убедить не торопить события.

— Тема, родители не молодеют. Им может понадобиться уход, лечение. Квартира — это их единственный капитал. Не спеши с оформлением, давай обсудим все вместе.

— Слушай, Светка, ты там в своем Киеве совсем оторвалась от реальности, — огрызнулся брат. — Я тут каждый день, понимаешь? Каждый божий день помогаю им, решаю проблемы. А ты звонишь раз в месяц и учишь меня жизни. Родители сами решили, я их не заставлял.

Светлана положила трубку и долго сидела, глядя в окно на ночной Киев. Что-то подсказывало ей, эта история добром не кончится. Но дела, командировки, проекты снова захватили ее, и тревожные мысли отступили на второй план.

А в маленьком Кременчуге семейная драма продолжала развиваться по своему сценарию, неумолимо приближаясь к точке невозврата. В день своего семидесятилетия Михаил Степанович Бондаренко надел выходной костюм, купленный еще к серебряной свадьбе, и повязал галстук в тонкую полоску — подарок Светланы из какой-то заграничной командировки. Я хлопотала на кухне, готовя праздничный обед на шесть персон.

— Ты бы дочери позвонил? — негромко сказала я, расставляя тарелки. — Может, все-таки приедет?

Михаил Степанович насупился, поправил галстук.

— Не буду я никому звонить, сама знает, какой у отца сегодня день. Хочет — позвонит, хочет — приедет.

Звонок раздался ближе к вечеру, когда стол уже был убран. Михаил Степанович нарочито медленно поднял трубку.

— Алло! — сказал он сухо….