Странная просьба: почему бездомный умолял медсестру не идти домой привычным маршрутом

— Откуда вы?..

— Неважно откуда! — Николай Петрович перебил её, сжав её руку своими шершавыми пальцами. Сжал крепко, почти до боли. — Важно другое. Поезжай сегодня через центр. Сделай крюк. Можно на метро, можно на автобусе, только не той дорогой, что обычно. Обещай мне.

В его глазах читался такой неподдельный страх, такая отчаянная мольба, что Алена почувствовала, как по спине пробежал холодок.

— Николай Петрович, что происходит? Вы меня пугаете.

— Я и должен тебя напугать, чтоб ты послушалась! — он не отпускал её руку. — Ты столько раз меня накормила, столько добра мне сделала. Позволь хоть раз отплатить. Позволь тебя спасти.

— Спасти? От чего?

Старик оглянулся снова. На парковке горели фонари, освещая пустые машины персонала. Никого рядом не было. Только ветер гонял по асфальту опавшие листья.

— Не могу сейчас объяснить. Опасно. Но поверь мне: если поедешь сегодня обычным путём, случится беда. Большая беда. Пожалуйста, поезжай через центр. А завтра утром я всё расскажу. Всё объясню, обещаю.

Алёна смотрела на него, пытаясь понять, не сошёл ли старик с ума. Может, переохладился? Бредит? Но глаза у него были ясные, взгляд трезвый и осмысленный. Он не был пьян, не был болен. Он был смертельно напуган.

— Какая беда? Расскажите хоть что-то, я не понимаю.

— Завтра. Утром всё скажу. А сейчас некогда.

Он отпустил её руку и достал из кармана мятую бумажку, сунул ей в ладонь.

— Вот. Адрес дома ветеранов на Кирова. Если что, приходи туда завтра днём, спроси меня. Я буду там.

— Дом ветеранов? Вы туда переезжаете?

— Не переезжаю. Просто… Буду там. На всякий случай. Если здесь меня не найдёшь.

Это звучало всё страннее и страннее. Алёна сжала в руке бумажку, чувствуя, как нарастает тревога.

— Николай Петрович, может, мне лучше сразу в полицию позвонить? Если вам что-то угрожает…

— Нет! — он резко качнул головой. — Никакой полиции, слышишь? Только хуже сделаешь. Просто поезжай домой другой дорогой. И всё. Больше ничего не нужно.

Он говорил так настойчиво, так убеждённо, что Алёна против воли кивнула.

— Хорошо. Поеду через центр.

Николай Петрович облегчённо выдохнул, и напряжение немного спало с его лица.

— Умница. Спасибо, что послушалась. Спасибо, что поверила старику.

Он взял, наконец, пакет с едой, но даже не открыл его. Просто прижал к груди, продолжая смотреть на Алёну.

— Иди теперь. Иди быстрее. И помни: через центр. Не забудь.

— Не забуду, — она встала, всё ещё держа в руке бумажку с адресом.

Хотелось задать ещё сто вопросов, но старик отвернулся, давая понять, что разговор окончен. Алёна медленно пошла к остановке. Обернулась: Николай Петрович сидел на скамейке, ссутулившись, обхватив руками пакет с едой. Маленькая согбенная фигура на фоне огромного здания больницы. Такой одинокий и беззащитный.

На остановке она стояла в раздумьях. 17-я маршрутка идёт через промзону — её обычный маршрут. Дорога короткая, всего 20 минут. А если ехать через центр, придётся делать пересадку, потратить почти час. Да и денег на лишний проезд жалко. Но слова Николая Петровича не отпускали. Его страх был настоящим. Не наигранным, не безумным — настоящим. Как будто он знал что-то конкретное, что-то ужасное.

Подошла 17-я маршрутка. Водитель распахнул дверь, выжидающе посмотрел на Алёну. Она стояла, не двигаясь с места. Секунда. Две. Три.

— Едешь или нет? — крикнул водитель.

— Нет, — выдохнула Алёна и отступила от двери.

Маршрутка с рёвом тронулась, оставив за собой шлейф выхлопных газов. Алёна проводила её взглядом, чувствуя себя полной дурой. Вот ведь — поддалась на уговоры бездомного старика. Может, у него правда что-то с головой? Старческий маразм? Мания преследования? Но она уже приняла решение. Развернулась и пошла в сторону метро. Пусть дольше, пусть дороже, но спокойнее. Хотя бы ради собственного душевного равновесия. Завтра выяснит, что всё это значило.

В метро было душно и шумно. Алёна села у окна, прислонилась лбом к запотевшему стеклу. Мимо проносились огни станций, лица других пассажиров сливались в серую массу. Она разгладила мятую бумажку, которую дал Николай Петрович. «Дом ветеранов, улица Кирова, 48». Аккуратный печатный почерк. Значит, старик не так прост, как кажется. Образованный человек.

На пересадке она купила себе кофе из автомата и выпила его, обжигаясь. Потом села в автобус и еще 40 минут тряслась до своей остановки. Когда наконец вышла у своего дома, было уже почти десять вечера. Подъезд встретил ее облупленными стенами и запахом кошачьей мочи. Алёна поднялась на третий этаж, открыла дверь квартиры и остановилась на пороге.

Тишина. Пустота. Никто не встречает, никто не спрашивает, как дела. Только батарея шипит в углу да холодильник гудит на кухне. Она скинула куртку, разулась и прошла в комнату. Села на диван, даже не включив свет. Сидела в полумраке, глядя в окно. За стеклом мелькали огни соседних домов, где-то играла музыка, где-то смеялись люди. Жизнь продолжалась.

А Алёна думала о Николае Петровиче. О его страхе. О его словах насчет беды. Что он имел в виду? И главное — откуда он знает ее маршрут? Она же никогда не говорила ему, где живет, каким путем добирается.

Телефон лежал на столе. Алёна взяла его, хотела позвонить. Кому? Маме? Сказать что? «Привет, мам, меня предупредил бездомный дедушка, что нельзя ехать домой обычной дорогой». Прекрасно. Мать сразу решит, что дочь совсем съехала с катушек. Она положила телефон обратно и пошла на кухню.

Заварила чай, достала печенье. Ела механически, не чувствуя вкуса. Мысли роились в голове, не давая успокоиться. Может, это связано с тем разговором? С тем, что она случайно подслушала? Про списание, про препараты? Нет, глупости. Петр Семенович и Игорь даже не знают, что она слышала. Они ее не замечают вообще. Для них она пустое место, безликая медсестра.

Алёна допила чай и легла спать, даже не раздеваясь. Накрылась одеялом и закрыла глаза. Но сон не шел. Она ворочалась, проваливалась в тревожную дрему, из которой выныривала каждые полчаса. Снилась больница. Длинные коридоры, превращающиеся в лабиринт. Голос Петра Семеновича, доносящийся откуда-то издалека. Николай Петрович, стоящий у скамейки и показывающий на что-то за ее спиной. Она оборачивалась, но там была только тьма.

Алёна проснулась в холодном поту около пяти утра. За окном еще стояла темнота, но вставать надо было в любом случае: смена начинается в семь. Она поплелась в душ, встала под горячие струи, пытаясь смыть остатки ночных кошмаров. Одевалась, пила кофе и все время думала: что расскажет сегодня Николай Петрович? Объяснит ли он свои странные слова? Или просто окажется, что старик действительно тронулся умом?

На улице было еще темно и холодно. Алёна шла к остановке, кутаясь в куртку. Редкие прохожие спешили по своим делам, не обращая друг на друга внимания. Город просыпался медленно, нехотя. Автобус довез ее до метро. В вагоне она достала телефон, машинально пролистала новости. Погода, политика, какой-то скандал со знаменитостью.

И вдруг наткнулась на заголовок, от которого кровь застыла в жилах.

«Ночное ДТП в промзоне. Женщина погибла под колесами грузовика».

Алёна нажала на ссылку дрожащими пальцами. Текст поплыл перед глазами.

«Вчера, около половины десятого вечера, в промышленной зоне на улице Заводской произошло ДТП со смертельным исходом. Грузовой автомобиль марки КАМАЗ сбил женщину на пешеходном переходе у остановки общественного транспорта. Водитель скрылся с места происшествия. Личность погибшей устанавливается. По предварительным данным, женщине было около 30 лет, на ней была синяя куртка».

Синяя куртка. Тридцать лет. Улица Заводская — ее обычный маршрут. Пешеходный переход у остановки, где она каждый вечер выходит из маршрутки.

Телефон выскользнул из рук и упал на пол вагона. Алёна не заметила. Она сидела, уставившись в одну точку, чувствуя, как по телу разливается ледяной холод. Слова из новостной статьи повторялись в голове, как заевшая пластинка. Синяя куртка. Улица Заводская. Половина десятого.

Это должна была быть она.

Пассажир напротив поднял ее телефон и протянул ей. Алёна взяла его автоматически, даже не поблагодарив. Руки тряслись так сильно, что экран расплывался перед глазами. Она перечитала новость еще раз. Потом еще. Будто надеялась, что слова изменятся, что она неправильно поняла. Но текст оставался прежним. ДТП, грузовик. Погибшая женщина. Водитель скрылся.

«Следующая станция — Площадь Дружбы», — объявил автоматический голос.

Алёна вскочила с места и бросилась к дверям. Ей надо было выйти, подышать воздухом, собраться с мыслями. Вагон качнуло на повороте, и она схватилась за поручень, чтобы не упасть. Двери открылись, и она выскочила на платформу. Здесь было людно — утренний час пик. Толпы спешащих на работу людей обтекали ее с двух сторон, кто-то задел плечом, кто-то недовольно буркнул. Алёна прислонилась к холодной стене облицовки и закрыла глаза, пытаясь дышать ровно.

Николай Петрович знал. Он знал, что это случится. Предупредил ее, заставил поехать другой дорогой. Спас ей жизнь….