Судьбоносная авария: как спасение влиятельного человека изменило жизнь простой женщины

Жар дрожал в воздухе, искажая тьму, пока языки пламени лизали смятый капот седана. Я резко затормозила на мокром асфальте, сердце колотилось о ребра. На этом одиноком участке шоссе произошла авария.

Меньше всего в полночь по дороге домой я ожидала найти это: искореженный металл, обернутый вокруг дерева, клубящийся дым и человека внутри. Я не остановилась, чтобы подумать.

— Двигайся! — скомандовала я сама себе.

Я уже сбегала с обочины; ноги скользили по пропитанной дождем траве, когда я спускалась по небольшому склону к месту крушения. Жар ударил мне в лицо волной.

Бензин, резкий и тошнотворный, тяжелым облаком висел в воздухе. Огонь плясал под смятым капотом, разрастаясь с каждой секундой. Через разбитое водительское окно я увидела мужчину, склонившегося над рулем.

— Сэр! — крикнула я, кашляя от едкого дыма. — Вы меня слышите?

Нет ответа. Мой желудок сжался. Он был без сознания, и я понятия не имела, сколько времени у меня есть, прежде чем пламя доберется до бензобака.

Каждый инстинкт, выработанный годами работы парамедиком, кричал мне: «Вытащи его сейчас же!» Я натянула рукав на кисть и схватилась за горячую дверную ручку. Она не поддавалась — рама была слишком деформирована от удара. Стиснув зубы, я потянулась через выбитое окно. Осколки стекла впились мне в предплечье, когда я маневрировала вокруг сдутой подушки безопасности.

Внутри лицо мужчины было частично скрыто кровью и завесой темных волос. Я прижала два пальца к его шее, ища пульс. Тук-тук. Тук-тук. Слабый, но он был. Он был жив.

Облегчение и адреналин нахлынули на меня. Водительская дверь была безнадежна. Мне придется вытащить его через окно.

Пламя трещало громче позади меня, напоминая, что время на исходе. Уперевшись ногами, я просунула руки ему под мышки. Он был тяжелым, словно состоял из литых мышц, и был прижат ремнем безопасности.

— Держись, я держу тебя, — пробормотала я, хотя он был не в том состоянии, чтобы слышать.

С кряхтением я потянула его назад к сиденью. Мои пальцы шарили по его груди в поисках замка ремня безопасности. Замок заклинило, ожидаемо. Кашляя, пока дым валил из приборной панели, я оставила попытки с замком и схватила свой перочинный нож из джинсов. Мои руки тряслись, но мне удалось перепилить ленту ремня.

В то мгновение, когда он поддался, полный вес мужчины навалился на меня. Я пошатнулась, чуть не потеряв равновесие. Он определенно был без сознания, мертвый груз. Взгляд на пламя сказал мне, что у меня есть секунды, может быть. Используя каждую каплю силы, я потащила его вверх через окно. Мои мышцы кричали в протесте, когда я переваливала его торс через раму двери; его куртка зацепилась за острый осколок металла.

Я прорычала проклятие, дергая её, чтобы освободить.

— Давай, давай!

Внезапная вспышка жара за спиной подстегнула меня. Огонь добрался до салона. Я почувствовала жгучую боль на икре — язык пламени лизнул меня сквозь штаны.

Паника вцепилась мне в горло, но я не отпускала. Дюйм за мучительным дюймом я тянула мужчину через окно, пока его верхняя часть тела не свесилась с бока машины. Оттуда я снова просунула руки ему под мышки и откинула свой вес назад.

Мы повалились вместе, жестко приземлившись на сырую землю, он — сверху на меня. Воздух вырвался из моих легких болезненным хрипом. У меня не было роскоши проверять свои ушибы. Трескучий рев заполнил уши, когда огонь нашел что-то новое, чтобы поглотить. Призывая силу, о которой я и не подозревала, я вывернулась из-под мужчины и схватила его за запястья. Затем я потянула, таща его по грязной земле так быстро, как только могла.

Мои глаза слезились от дыма и напряжения. Тридцать футов. Это всё, что я смогла преодолеть, прежде чем мое тело сдалось, и я рухнула на колени, хватая ртом воздух.

Бум! Бензобак взорвался. Огненный шар вырвался из обломков с оглушительным взрывом, освещая ночное небо вспышкой оранжево-красного. Ударная волна сбила меня с ног, и я закрыла лицо рукой, когда палящий жар пронесся над нами. Обломки дождем посыпались вниз, ударяясь о землю вокруг нас с глухими звуками и звоном.

Одно ужасающее мгновение я просто лежала там. В ушах звенело, сердце колотилось бесконтрольно. Заставив себя подняться, я немедленно подползла к мужчине. Он всё ещё был там, лежал неподвижно там, куда я его дотащила, милосердно далеко от эпицентра взрыва. Кусок металла, часть багажника, приземлился в нескольких футах, пламя мерцало по его краю.

Нам нужно было отойти дальше на случай, если взорвется что-то ещё.

— Давай, — прохрипела я, не уверенная, говорю ли я ему или себе.

Мои конечности дрожали, когда я снова просунула руки под него, наполовину поднимая, наполовину таща его ещё несколько ярдов, пока мы не оказались за поваленным бревном у линии деревьев. Я опустила его так мягко, как только могла. Адреналин отступал, а с ним и иллюзия неуязвимости.

Боль давала о себе знать. Жжение в предплечье — вероятно, порез от стекла. Пульсирующий ожог на левой икре и дюжина мелких болячек. Но у меня ничего не казалось сломанным или слишком серьезным. Маленькие чудеса.

Однако мужчина… Я быстро оценила его состояние, как могла, в почти полной темноте. Горящие обломки давали немного света, но он был неверным, отбрасывая дергающиеся тени. Я достала телефон из кармана и включила фонарик, подперев его на земле.

Бледный свет упал на него, и я втянула воздух. Он выглядел примерно моего возраста, может, чуть за тридцать. Его лицо было вымазано кровью и сажей. Рана на виске всё ещё кровоточила. Дорогой костюм — или то, что от него осталось — обуглился по краям и промок от дождя и грязи. На его рубашке тоже была кровь, темная и расплывающаяся откуда-то с торса.

Я осторожно провела руками по нему, проверяя на наличие травм, как делала это бесчисленное количество раз в полевых условиях. Теплая липкость встретила мои пальцы на его левом боку. Приподняв опаленную рубашку, я нашла источник. Глубокая рваная рана вдоль ребер, с чем-то маленьким и металлическим, блестящим внутри.

Мой желудок скрутило. Это пуля?

Молния сверкнула над головой, сопровождаемая раскатом грома. Шторм вот-вот должен был разразиться всерьез. Нам нужно было выбираться отсюда, но я колебалась, разрываясь. Этому мужчине немедленно нужна была больница. У него могли быть внутренние повреждения от аварии. И он определенно терял кровь от того, что выглядело как огнестрельное ранение. Моя подготовка кричала мне позвонить 911.

Я вытерла дождь с глаз и посмотрела назад на дорогу, ожидая увидеть фары какого-нибудь другого водителя, который мог бы остановиться. Там не было ничего, только темнота и свечение горящей машины. Реальность дошла до меня. Я была совершенно одна здесь, не считая его. Никто не приехал, пока нет. Может, никто и не приедет. Это шоссе практически заброшено в этот час.

Мои пальцы зависли над телефоном, экран экстренного вызова светился. Нам нужна скорая, полиция, кто-нибудь. Но потом я подумала о пуле. Это не было обычной автомобильной аварией. Кто-то стрелял в него.

Вопросы кружились в моём затуманенном дымом мозгу. Был ли это обстрел из проезжающей машины? Ограбление? Что-то подсказывало мне, что это нечто большее. Костюм. Тот факт, что он ехал здесь ночью. То, как его машина выглядела намеренно спихнутой с дороги. Если тот, кто сделал это с ним, всё ещё там, звонок властям может принести ещё больше проблем.

Что, если они наблюдают, ожидая, чтобы закончить работу? Что, если у них полиция в кармане? Это звучало параноидально. Может, я надышалась дымом, но я видела достаточно темной стороны города за годы работы на вызовах 911. Иногда звонок о помощи мог сделать всё только хуже, особенно если жертва была замешана в чём-то незаконном.

Гром ударил ближе на этот раз. Я приняла решение. Никаких сирен. Пока нет, по крайней мере. Мужчина умолял о помощи, когда я впервые добралась до окна? Я припомнила слабый стон, может быть, слово, но он ничего не сказал о звонке в 911. Если он проснется, я смогу спросить его, чего он хочет. А пока я сделаю всё, что смогу, сама.

Я побежала к своей машине, которую оставила работать на холостом ходу, криво на обочине с открытой водительской дверью, и схватила большую аптечку из багажника. Я распахнула её рядом с мужчиной у линии деревьев. Дождь, наконец, начал лить стеной, шипя на всё ещё пылающие обломки неподалеку. По крайней мере, это может удержать огонь от дальнейшего распространения в сухой кустарник.

Я натянула пару латексных перчаток из аптечки; мои руки чудесным образом стали твердыми теперь, когда у меня была задача. Пулевое ранение сочилось постоянно. Я разорвала пакет с марлей и твердо прижала её к ране.

Он застонал. Хорошо, реакция на боль. Это было на самом деле обнадеживающе. Он не был совсем без сознания.

— Всё в порядке. Ты в безопасности сейчас, — пробормотала я, не совсем уверенная, правда ли это. — Я просто подлатаю тебя достаточно, чтобы я могла переместить тебя.

Ещё один стон. Тише на этот раз. Я рискнула бросить быстрый взгляд на его лицо. Даже избитые и окровавленные, его черты были сильными, утонченными. Скулы резко выделялись под пятнами грязи. Орлиный нос, темные брови, сведенные от боли. Что-то в нём казалось важным. У него была эта аура, даже без сознания. Или, может, я просто проецировала, потому что так сильно хотела, чтобы он выжил.

Пока дождь лепил мои волосы к лицу, я работала с практической сноровкой. Марля, давление, бандаж обернуть вокруг его середины, чтобы удержать это на месте. Я не смела копаться в поисках пули здесь. Это была работа для отделения неотложной помощи. И я не собиралась играть в травматолога на лесной подстилке. Мне просто нужно было замедлить кровотечение.

Я обработала рану на его виске, как могла, и наклеила большой пластырь поверх неё. Время от времени он издавал звук, среднее между хрюканьем и словом. Звучало так, будто он пытался что-то сказать, но я не могла разобрать.

Наконец, я стабилизировала его настолько, насколько могла в полевых условиях. Моя машина была наверху на дороге. Мне нужно было как-то затащить его туда. Мысль о том, чтобы поднять этого парня, который, вероятно, весил добрых 190 фунтов чистых мышц, вверх по насыпи, заставила мой желудок сжаться.

Может, у меня был спинальный щит в багажнике? Или одеяло, чтобы использовать как волокушу? Я встала, и мир на мгновение накренился. Волна головокружения пригрозила подогнуть мои колени. Я поняла, что дышу слишком быстро. Наполовину в панике от масштабности того, что предстояло.

— Один шаг за раз, Нэт, — голос моего старого наставника эхом отозвался в голове, используя прозвище, которое использовал только он.

Я заставила себя глубоко вдохнуть. Считай до четырех. Выдох. Это прояснило туман. Я могла это сделать. Я должна была.

Достав сложенное спасательное одеяло из аптечки, я расстелила его рядом с ним и со значительным усилием перекатила его на него. Он снова был в отключке, едва шевелясь, пока я маневрировала им. Одеяло скользило бы легче по мокрой земле, чем просто тащить его тело.

Я начала трудоемкую задачу по вытягиванию его на холм. Дождь полностью промочил мою одежду, и грязь полосами покрыла мои джинсы, когда я упиралась пятками и налегала на каждый рывок. Моё дыхание пилило внутрь и наружу. Он сдвинулся и издал низкий удушливый звук, который встревожил меня. Я остановилась, беспокоясь, что он может вдохнуть что-то или задыхаться. Но через секунду это превратилось в неровное дыхание. Просто бессознательное состояние, не умирает прямо в эту секунду.

Ладно, это казалось вечностью, но, наконец, склон выровнялся. Я могла видеть фары моей машины, прорезающие белые лучи сквозь дождь впереди. Ещё несколько ярдов. Мышцы горели, я сделала последний рывок и вытащила и мужчину, и себя на асфальт рядом с моей работающей «Хондой Сивик».

Я рухнула на задний бампер, грудь вздымалась. Это было официально самое сложное спасение, которое я когда-либо делала в одиночку. Мои коллеги из скорой помощи были бы впечатлены или, возможно, в ужасе от моей глупости, что я взялась за это в одиночку.

Мужчина всё ещё лежал неподвижно на одеяле. Дождь омывал его избитую фигуру. По крайней мере, кровотечение из его бока казалось контролируемым пока. Бинты намокли от красного, но новой крови было не так много, как я боялась. Нам нужно было убираться отсюда сейчас же. Огонь успокоился до глухого рева позади нас, пока дождь делал своё дело.

Но я не могла отделаться от чувства, что мы не в безопасности. Тот, кто стрелял в него, мог быть рядом или мог вернуться, чтобы подтвердить убийство. Эта мысль заставила меня содрогнуться.

С большим трудом мне удалось затащить его на заднее сидение моей машины. Слава Богу за того, кто изобрел становую тягу. Я использовала ноги, а не мою ноющую спину, чтобы поднять его наполовину, затем вроде как перекатила или толкнула, пока он не лег поперек заднего сидения. Это было неграциозно, и я пробормотала извинения, когда его голова ударилась о дверную раму. Он был слишком в отключке, чтобы заметить.

Я выдернула одеяло из-под него и отбросила в сторону. Затем быстро накрыла его сухой запасной курткой с заднего сидения. Его ботинки неловко свисали с края, так что я сманеврировала им достаточно, чтобы согнуть его ноги внутрь.

В свете салонной лампы я впервые заметила черный пистолет на полу заднего сидения, вероятно выпавший из его кобуры под курткой, когда я тащила его. Я осторожно подняла его, сердце колотилось, и поставила на предохранитель дрожащими пальцами, прежде чем сунуть под сидение. Тот факт, что он был вооружен, не был сюрпризом на данный момент, но это подтвердило мои тревожные подозрения.

«Кто ты?» — гадала я молча. Ни один обычный парень не ездит с пистолетом и не попадает в засаду на пустынных дорогах.

Когда я скользнула на водительское сидение, треск молнии осветил разбитые обломки вдалеке. Сирены завыли, слабо, но приближаясь. Может быть, кто-то в нескольких милях позади увидел огненный шар и позвонил. Если это скорая или пожарные, они найдут обломки и удивятся, где водитель. Я не могла разбираться с этим сейчас. Мне нужно было исчезнуть до того, как они прибудут.

Я нажала на газ, выезжая обратно на шоссе. Мои руки тряслись так сильно, что мне пришлось вцепиться в руль, чтобы унять их.

— Просто дыши, — прошептала я себе, вглядываясь в зеркало заднего вида.

Дождь на стекле и моё туннельное зрение, подпитываемое адреналином, превращали всё за пределами моих фар в размытое пятно. Мы ехали в темноте несколько напряженных минут, но фары позади нас не появились. Никто не преследовал. Только когда я оказалась на безопасном расстоянии, я позволила всхлипу облегчения вырваться из горла. Я моргнула, прогоняя внезапное жжение слёз. Держи себя в руках. Я ещё не закончила. Даже близко.

— …Где? — грубый голос прокаркал с заднего сиденья, и я чуть не выпрыгнула из кожи.

Я поймала проблеск движения в зеркале. Мужчина шевелился. Одна рука сдвигалась, словно пытаясь приподнять себя.

— Не пытайся двигаться, — сказала я, быстро модулируя свой тон на что-то спокойное, но твердое. Голос, который я использовала для напуганных пациентов. — Ты ранен. Просто лежи смирно. Хорошо?

Его выдох был резким и тяжелым.

— Машина… — прохрипел он. Даже в этом единственном слове я услышала акцент. Что-то европейское? Итальянский, может быть? Он был слишком слабым, чтобы определить.

— Твоя машина разбилась, — объяснила я мягко. Я продолжала переводить взгляд между ним и извилистой дорогой впереди, немного замедляясь на случай, если он запаникует. — Был взрыв. Я вытащила тебя. Мы в моей машине сейчас. Я везу тебя в безопасное место.

Секунду только звук дождя и дворников отвечал мне. Я гадала, не отключился ли он снова. Затем последовали два слова, сказанные так тихо, что я почти пропустила их под его дыханием.

— Нет. Полиция.

Я выпустила воздух, который, как я не осознавала, я сдерживала.

— Хорошо. Никакой полиции. Я обещаю. — Я попыталась встретить его взгляд в зеркале, но темнота делала это невозможным. — Мы едем ко мне, хорошо? Это недалеко. Я позабочусь о тебе, пока мы не решим, что делать.

Низкий звук, может быть, согласия или просто боли. Было трудно сказать, но он не спорил дальше. На самом деле он снова затих. И когда я оглянулась на следующем знаке «Стоп», его глаза были закрыты. Его дыхание звучало поверхностно, но достаточно ровно пока. Шок. Потеря крови. Он был в плохом состоянии, но жив.

Я вытерла мокрое лицо рукавом и сосредоточилась на дороге. Вопросы подождут. Кем бы ни был этот мужчина, в какую бы беду он ни попал, я бесповоротно шагнула в неё, спасая его. И что-то подсказывало мне, что беда только начинается.

Дождь стихал до мороси к тому времени, как я въехала на подъездную дорожку. Мой маленький дом стоял темным и тихим, одинокий свет на крыльце вел меня внутрь. Потребовались все силы и сноровка, которые у меня остались, чтобы вытащить моего таинственного пациента из машины и завести в дом. Он пришел в себя только раз, издав болезненный стон, когда я перекинула его руку через плечи и наполовину несла, наполовину тащила его внутрь.

Я бормотала успокаивающую чепуху, так, как успокаивала бы любого раненого.

— Почти пришли, я держу тебя.

Он навалился на меня бессознательно, его голова моталась у моей шеи, пока мы ковыляли через мою входную дверь. К тому времени, как я опустила его на диван в гостиной, меня трясло от истощения. Моя одежда была мокрой и грязной, капая дождевой водой и грязью на паркетный пол. Но это беспокоило меня меньше всего.

Я щелкнула лампой, отбрасывая теплый свет, который позволил мне должным образом рассмотреть мужчину, которого я спасла. Он был в ужасном состоянии, неудивительно, но под кровью и грязью я теперь могла различить сильную линию его челюсти, наклон скул, которые придавали его лицу скульптурную элегантность даже в таком состоянии. Его волосы были темными и густыми, прилипшими к лбу. Самодельная повязка на виске немного съехала, и засохшая кровь полосами спускалась к слабой щетине на подбородке.

Несмотря на порезы и синяки, он был… ну, обескураживающе красив. Не то чтобы это имело значение. Я мысленно ударила себя за то, что вообще отметила этот факт прямо сейчас.

Он не шевелился, пока я доставала больше припасов и принималась за очистку и правильную перевязку его ран. Я стянула с него испорченную куртку и пропитанную кровью рубашку, стараясь не тревожить его больше, чем необходимо. Под этим его тело было сплошь перевитыми мышцами и старыми шрамами, свидетельство тяжело прожитой жизни. Зазубренная белая линия поперек его правого бицепса. Ещё один круглый шрам низко на животе, который подозрительно выглядел как пулевое ранение многолетней давности. И черная татуировка над левыми ребрами, частично исчезающая под бинтами, которые я наложила. Татуировка выглядела как слова на иностранном языке, латынь, может быть. Мне пришлось бы подобраться ближе, чтобы прочесть, но я не собиралась любопытствовать.

Что привлекло моё внимание более срочно, так это свежая пуля, застрявшая в его боку. Моя перевязка в поле замедлила кровотечение, но это было далеко не то, что могла сделать настоящая больница. Я прикусила губу, размышляя. Извлечение пули было рискованным и не тем, что я должна пытаться делать на своём диване. Но оставление её внутри грозило инфекцией, не говоря уже о продолжающемся внутреннем кровотечении.

Я усилила давящие повязки и надеялась на лучшее, по крайней мере, пока я не смогу придумать более безопасный план. Его другие травмы были проще: порезы очищены и продезинфицированы. Рану на виске стянуло полосками пластыря, к синякам приложила лёд. У него был вывихнут мизинец на левой руке, который я осторожно вправила обратно с мягким щелчком. Он даже не вздрогнул, просто продолжал дышать поверхностно, глаза закрыты. Шок и потеря крови загнали его глубоко в забытье.

Я накинула на него одеяло, чтобы согреть, и отступила, чтобы перевести дух. Моя гостиная выглядела как медицинский отсек в зоне боевых действий. Припасы разбросаны по кофейному столику и полу, а на диване лежал незнакомец, который, вероятно, был каким-то преступником.

Я взглянула на пистолет, который забрала у него, теперь разряженный и спрятанный в ящике на другом конце комнаты. Затем мой взгляд упал на кучу мокрой, окровавленной одежды, которую я с него сняла. Я заколебалась, затем порылась в карманах его куртки, ища какое-нибудь удостоверение личности…