Сюрприз у ворот: сын требовал накрыть стол на 20 персон, но на даче его ждало не застолье

— На все свои накопления, — ответил я. — У меня почти ничего не осталось.

— Ну и что, — пожал плечами Николай. — Разбирайся как хочешь. Возьми кредит, займись чем-то. Это же уникальный шанс собраться всей семьей. Один раз в жизни.

Один раз в жизни — отпуск, о котором я не просил и который не могу себе позволить.

Я стоял в своей кухне посреди толпы, которая видела во мне не человека, а кошелек. И впервые за долгие годы вместо привычного «ладно» я почувствовал ярость. Чистую, оправданную, почти физическую ярость. Я пока не знал, что с ней делать, но уже точно знал: это конец прежнему положению вещей.

Следующие часы прошли как в тумане. Каждый из присутствующих подошел ко мне с новыми просьбами, списками, требованиями. У всех были нужды. У всех – необходимости. У всех – уверенность, что я должен оплатить. К полудню я уже насчитал требований на сумму свыше 180 тыс. Больше, чем моя пенсия за много месяцев.

Я сидел на заднем крыльце, пытаясь переварить весь этот поток, когда услышал, как хлопнули двери машин. Сердце екнуло. Неужели еще кто-то приехал?

Но, выглянув из-за дома, я увидел одинокую пожилую женщину, выходящую из небольшой машины. Она шла твердым шагом к моему двору. Это была Тамара Аркадьевна, моя соседка с конца улицы. Мы мельком познакомились, когда я заселялся.

— Вадим, — позвала она, заметив меня. — Извините, что без звонка. Принесла немного овощей с огорода. Хотела узнать, как вы тут обустроились.

Когда она подошла ближе, ее взгляд скользнул по двору. Машины. Дети, скачущие по траве. Взрослые, развалившиеся на шезлонгах, как на турбазе.

— Ого, — сказала она тихо. — Гостиница у вас тут.

— Да, — ответил я с натянутой улыбкой. — Приехала родня сына.

Но ее взгляд уловил больше, чем я озвучил. Мои глаза, усталость на лице, поведение гостей — все выдало ситуацию.

— Вадим, — тихо сказала она. — Можно на минутку без посторонних у машины?

Мы отошли за забор.

— Сколько они планируют тут быть? — спросила она прямо.

— Две недели.

— И кто за все платит?

Я помолчал. Потом выдохнул:

— Они считают, что я.

Она медленно кивнула:

— Так и думала. Видела уже не раз. Приезжают к пожилым родителям и ведут себя так, будто те не люди, а ходячие банкоматы.

Ее слова ударили как током. Ходячий банкомат. Не отец. Не человек. Не хозяин дома. Источник ресурсов.

— Можно спрошу? — продолжила она. — Они спрашивали: «Можете ли вы себе это позволить»?

— Нет.

— Спрашивали: «Хотите ли вы всего этого»?

— Нет.

— Предлагали помощь? Хоть какую-нибудь?

— Нет.

Она посмотрела мне в глаза.

— Тогда, Вадим, извините, но это не гости. И не семья. Это наглое использование вас, прикрытое кровным родством.

Я впервые услышал это вслух. Не мысленно, не шепотом совести, а от постороннего человека. И вдруг понял: она права.

— Я не знаю, что делать, — признался я. — Это же моя семья.

— Семья — это те, кто уважают ваши границы, — твердо сказала она. — Семья не приезжает без спроса и не требует все за ваш счет. То, что у вас дома — не семейное гостеприимство. Это эксплуатация.

В этот момент из-за угла появился Руслан.

— Пап, вот ты где. Поезжай в поселок. Надо закупиться. И в банк заодно заедешь. Нам нужно наличными кое-что.

Тамара Аркадьевна посмотрела на него в упор. Ни слова не сказала. Когда он ушел, она обернулась ко мне:

— Вадим. Когда в последний раз кто-нибудь из них сделал для вас хоть что-нибудь? Не просил, а предложил помощь? Просто позвонил? Что-то сделал для вас?

Я подумал. Ответ был очевиден: месяцы назад. И то, по необходимости. Никто из них не заботился обо мне. Только просили.

— Так и знала, — кивнула она. — Вам семьдесят. Вы всю жизнь работали. Вы имеете право на покой. И никому ничего не должны, даже родственникам, если они вас не уважают.

Она достала из сумочки визитку.

— Это мой племянник, Алексей Панкратов. Он нотариус в районном центре. Если захотите установить границы по закону, он подскажет. Вы вправе решать, кто в вашем доме, на каких условиях и как вас защищать.

После ее ухода я сидел на крыльце и держал эту визитку. Я впервые за несколько дней не думал о списках продуктов. Я думал о том, как пять минут разговора с посторонним человеком дали мне больше уважения и поддержки, чем три дня с родными.

Во второй половине дня пришло решение. Парк аттракционов был выбран без моего участия. Все уже решили, что едут. Билеты, еда, бензин — мне платить.

— Пап, — сказал Руслан, как ни в чем не бывало. — Надо в банк. Забери наличку. И по пути в магазин за продуктами.

Я посмотрел на него. По-настоящему. Когда мой сын превратился в человека, который только приказывает? Когда отец для него стал обслуживающим персоналом?

— Руслан, — спокойно сказал я. — Нам надо серьезно поговорить. Я не могу и не буду оплачивать все это.

— Пап, ну что ты опять начинаешь? — скривился он. — Если не хватает, возьми с карты. У тебя же наверняка есть кредитка.

— Я не хочу влезать в долги, чтобы оплачивать чей-то отпуск.

— Это не отпуск, папа. Это время с семьей. А семья — это главное.

Я кивнул.

— Верно. Семья — это главное. Поэтому я поеду в город. Но не за продуктами.

Я взял ключи, визитку Алексея Панкратова и впервые за эти трое суток сделал что-то для себя.

Поездка в его офис в районном центре была самыми спокойными двадцатью минутами за все это время. Никто не просил денег. Никто не кричал. Никто не смотрел на меня как на банкомат….