Тайна банковского приложения: что увидел муж, решив снять деньги жены после новости о разводе
Света проводила ее до двери, обняла на прощание. «Держись, все будет хорошо, знаю». Алина улыбнулась, хотя внутри все сжималось от напряжения.
Она поехала в свою новую квартиру. 42 квадратных метра на девятом этаже панельного дома. Окна выходили во двор, было тихо.
Мебель простая, но новая. Диван, стол, шкаф. Кухня маленькая, но функциональная.
Ванная с душевой кабиной. Алина прошлась по комнатам, открыла шкаф, посмотрела на свои вещи, аккуратно развешанные на плечиках. Ее одежда.
Ее обувь. Ее пространство. Никто не придет сюда без спроса, не залезет в шкаф, не выкинет продукты, не включит телевизор на всю громкость ночью.
Она легла на диван, укрылась пледом. Телефон лежал рядом, экран светился уведомлениями. Три пропущенных от Кирилла.
Два сообщения. «Ты где?» И «Мама спрашивает, когда придешь». Алина не ответила.
«Завтра он все узнает». Завтра его мир перевернется. И она не чувствовала жалости, только холодную решимость.
Утро воскресенья выдалось серым и ветреным. Алина встала в восемь, приняла душ, оделась. Темно-серые джинсы, белая блузка, черная куртка.
Никакой косметики, волосы собраны в низкий хвост. Она посмотрела на себя в зеркало. Бледное лицо, темные круги под глазами, сжатые губы.
Неважно. Сегодня неважно, как она выглядит. Важно только то, что она скажет.
В сумке лежал конверт. Алина проверила его в третий раз за утро. Повестка о разводе, заполненная, подписанная адвокатом, готовая к подаче.
Копия для Кирилла. Оригинал она подаст в суд в понедельник. Все готово.
Все продумано. Она ничего не забыла. В одиннадцать часов Алина вышла из квартиры, села в такси, ехала двадцать минут, смотрела в окно на пролетающий мимо город.
Серые дома, голые деревья, редкие прохожие. Ноябрь в самом разгаре. Холодный, промозглый, безрадостный.
Ей показалось символичным. Разводиться в ноябре. В месяц, когда все умирает, чтобы возродиться весной.
Такси остановилось у знакомого подъезда. Алина расплатилась, вышла. Постояла минуту, глядя на окна третьего этажа.
За ними Кирилл и Зинаида Ильинична. Сейчас она поднимется, откроет дверь своим ключом в последний раз и скажет то, что должна. Алина глубоко вдохнула, выдохнула.
Пошла к подъезду. Поднималась по лестнице медленно, считая ступеньки. Сорок восемь до третьего этажа.
Она их знала наизусть. Сколько раз поднималась, уставшая после смены, с тяжелыми сумками из магазина. Просто так.
Больше не будет. Это последний раз. Ключ повернулся в замке тихо.
Алина толкнула дверь. Вошла. В прихожей пахло жареным луком и кофе.
Из кухни доносились голоса. Зинаида Ильинична что-то рассказывала? Кирилл изредка вставлял короткие реплики. Обычное воскресное утро.
Алина сняла куртку, повесила на крючок, достала из сумки конверт, зажала в руке, пошла на кухню. Они сидели за столом, и Алина на секунду замерла на пороге. Перед ними стояла тарелка с черной икрой.
Той самой икрой, которую она купила на свою премию две недели назад. 5 тысяч за триста граммов. Алина собиралась оставить ее на Новый год, спрятала на верхнюю полку холодильника, за пакетами с овощами.
Теперь икра лежала на тарелке, и Зинаида Ильинична намазывала ее толстым слоем на белый хлеб. Кирилл бутерброд, запивая кофе. «А, ты пришла!» Свекровь подняла голову, посмотрела на Алину без особого интереса.
«Мы тут нашли икру в холодильнике, решили съесть, а то испортится ведь». Алина ничего не ответила, просто прошла к столу, протянула Кириллу конверт. Он посмотрел на нее удивленно, взял конверт, начал открывать.
Зинаида Ильинична продолжала намазывать икру, не обращая внимания. «Это что за бред!» – пробормотал Кирилл, вытаскивая из конверта бумаги. Он развернул первый лист, пробежал глазами.
Побледнел. Пальцы задрожали. Тарелка с икрой, которую он придерживал локтем, качнулась, сорвалась со стола, грохнулась об пол.
Черная масса растеклась по кафелю, осколки белого фарфора разлетелись в стороны. Кирилл не заметил. Он смотрел на бумагу, на слова исковое заявление о расторжении брака, и лицо его становилось все белее.
«Что это?» – спросил он тихо, поднимая глаза на Алину. «Повестка о разводе», – ответила она спокойно. «Как это повестка?» – «Обычная.
Я подаю на развод. В понедельник документы пойдут в суд». Зинаида Ильинична застыла с куском хлеба в руке.
Икра медленно сползала с хлеба, капала на стол. Свекровь посмотрела на Алину, потом на сына, потом снова на Алину. «Ты что несешь?» – выдавила она.
«То, что сказала. Я развожусь». «С чего это вдруг?» Зинаида Ильинична вскочила так резко, что стул опрокинулся назад с грохотом.
«Ты что удумала?» «Я ничего не удумала. Я просто приняла решение». «Какое решение?» Свекровь шагнула к ней, размазывая икру тапком по полу.
«Ты не можешь просто так взять и развестись?» «Могу и разведусь». Кирилл все еще сидел, смотрел на бумаги, листал их трясущимися руками, страница за страницей. Исковое заявление, копии документов, опись имущества.
Алина, это какая-то ошибка, прабарматалон. Мы же можем все обсудить, решить. Обсуждать нечего.
Все решено. Но почему? Из-за чего? Алина посмотрела на него, на его растерянное лицо, на дрожащие руки, на губы, которые подергивались. Ей стало почти жаль его.
Почти. Но не настолько, чтобы передумать. Из-за всего, Кирилл.
Из-за того, что три года я была для тебя не женой, а кошельком. Из-за того, что твоя мать живет у нас полгода и командует, как у себя дома. Из-за того, что ты ни разу не встал на мою сторону.
Ни разу. Алина, ну это все ерунда. Мы можем решить.
Мама съедет, если ты хочешь, я с ней поговорю. Не надо, поздно. Не поздно.
Мы все исправим. «Кирилл, поздно», — повторила Алина тихо, но твердо. Зинаида Ильинична стояла, тяжело дыша, лицо красное от злости.
Она смотрела на Алину, и в глазах ее плясали бесы. «Ах ты, стерва», — взвизгнула она, — «ты что, думаешь, просто так уйдешь? А деньги? А все, что мы вложили в тебя?» «Что вы вложили?» Алина повернулась к ней. «Вы вложили в меня продукты из холодильника, которые увозили каждое воскресенье, или кредиты, которые я выплачиваю.
Мы тебе семью дали, дом, мы тебя приняли. Вы меня использовали». «Не сиди столбом», — Зинаида Ильинична развернулась к сыну, ткнула пальцем в его сторону.
«Живо снимай с ее карты пять миллионов, мы же с тобой не работаем». Алина усмехнулась. Вот оно, вот то, чего она ждала, честность, которая прорывается, когда терять уже нечего.
«Мы с тобой не работаем». Зинаида Ильинична даже не пыталась скрыть, что считала Алину дойной коровой. Кирилл судорожно схватил телефон, руки тряслись так, что он едва не уронил его, разблокировал, ткнул пальцем в иконку банковского приложения.
Приложение загружалось несколько секунд, и эти секунды тянулись бесконечно. Алина стояла, скрестив руки на груди, смотрела на мужа. На экране появился баланс общей карты.
Двадцать три тысячи. Кирилл уставился на цифры. Моргнул.
Потом еще раз. Обновил страницу. Цифры не изменились.
Двадцать три тысячи. Он пролистал историю операции. Быстро, лихорадочно.
Последнее пополнение две недели назад. Сто девяносто тысяч. Все остальное — расходы, продукты, переводы матери, оплата кредита.
«Где деньги?» — прошептал он. «На моем личном счете», — ответила Алина спокойно. «В другом банке».
«Как это на твоем?» — заорала Зинаида Ильинична. «Это общие деньги. Семейные».
«Нет. Это мои деньги. Я их заработала.
И я их перевела на свой счет. Ты не имеешь права. Мы женаты.
Все общее». «Брачного договора у нас нет», — Алина посмотрела свекрови в глаза. «Значит, мое имущество, заработанное мной, принадлежит мне.
Квартира тоже записана на меня. Купила на свои. Можете оставаться здесь.
Съем оплачен до конца месяца. Потом хозяин въезжает сам». Повисла тишина.
Кирилл смотрел в телефон. Зинаида Ильинична смотрела на Алину. Рот приоткрыт.
Глаза широко распахнуты. До нее только начало доходить. «Ты… ты все спланировала?» — выдавила свекровь.
«Ты специально…» «Да, специально. Два месяца я переводила деньги на другой счет. Вы даже не заметили?» «Сука!» Зинаида Ильинична шагнула вперед, замахнулась.
Алина отступила, свекровь не достала. «Ты все украла!» «Я ничего не украла. Я забрала свое!» «Это не твое! Это наше! Кирюша, скажи ей! Скажи, что это наши деньги!» Кирилл молчал.
Он все еще смотрел в телефон, листал операции, будто надеялся найти там что-то, что объяснит происходящее. Но там не было ничего. Только пустота.
Двадцать три тысячи на счету и три года потраченной жизни. «Сколько?» — спросил он тихо, не поднимая глаз. «Сколько ты перевела?» «Пять миллионов двести тысяч».
Он вздрогнул, будто его ударили. Поднял голову, посмотрел на нее. «Пять миллионов?» «Да».
«Откуда?» «У нас столько не было». «У меня было. Зарплата, премии, накопления, все мое».
«Но ты переводила на общую карту». «Переводила». «Последние два месяца, половину, остальное откладывала».
«Ты нас обманывала», — прошептал он. «Я защищала себя», — поправила Алина. «Потому что вы меня использовали.
Ты и твоя мать». «Мы тебя не использовали», — Кирилл встал, стул скрипнул. «Мы семья, все делили».
«Делили?» — Алина усмехнулась. «Кирилл, за последний год из моих денег ушло миллион. Половинка твоей матери, напрямую или на ее нужды.
Телевизоры, диваны, ремонты, машина. Я считала, я все помню. Это… это мама, ей нужна помощь.
Ей нужна не помощь. Ей нужно, чтобы кто-то за нее жил. И этим кем-то была я».
Зинаида иллинично слушала, и лицо ее становилось все краснее. Она дышала тяжело, руки сжимались и разжимались в кулаки. «Ты… ты неблагодарная дрянь», — прошепела она.
«Мы тебя приняли в семью, а ты…» «Вы меня не принимали», — перебила Алина. «Вы меня терпели, потому что я зарабатывала. Если бы я получала сто двадцать, как Кирилл, вы бы нашли ему другую жену, богаче.
Это неправда». «Правда, и вы это знаете». Алина взяла со стола ключи от съемной квартиры, положила их рядом с конвертом.
«Ключи оставляю здесь. Мои вещи я уже забрала. До конца месяца можете жить, потом съезжайте».
«Ты не можешь нас просто выгнать!» Зинаида иллинично шагнула к ней, но Алина подняла руку, остановила ее жестом. «Могу. И выгоняю.
Это не ваша квартира. Договор на меня я оплатила». «А как же Кирюша? Он твой муж».
«Скоро будет бывшим». «Алина, постой». Кирилл обошел стол, попытался взять ее за руку.
Она отступила. «Давай поговорим. Нормально поговорим.
Без крика, без мамы. Только мы с тобой». «Не о чем говорить».
«Есть о чем». «Я… Я понимаю, что был неправ. Что слишком много денег уходило маме.
Мы это исправим. Я с ней поговорю. Она съедет.
Мы заживем нормально». «Кирилл, ты не понимаешь». Алина посмотрела ему в глаза.
«Дело не только в деньгах. Дело в том, что ты ни разу не защитил меня. Ни разу.
Когда твоя мать лезла в мои вещи, критиковала меня, распоряжалась моей жизнью, ты молчал. Когда она требовала мои серьги, ты встал на ее сторону. Всегда.
Ты всегда выбирал ее. Это моя мать, а я твоя жена. Была.
И ты был должен выбрать меня. Хоть раз». «Я выберу.
Сейчас. Вот прямо сейчас. Я выбираю тебя».
Алина покачала головой. «Поздно. Ты выбираешь, потому что я ухожу.
Потому что тебе страшно остаться без денег. Не потому, что любишь меня или уважаешь. Поэтому я не верю».
«Алина, пожалуйста». «Нет». Она развернулась к двери.
Зинаида Ильинична метнулась было следом, но Алина обернулась, и в ее взгляде было столько холода, что свекровь остановилась. «Кстати», сказала Алина тихо, «участковому я уже объяснила ситуацию. Если будете названивать или приезжать, заявление готово…
