Тайна кондиционера: что обнаружил мастер в приборе, который муж запрещал чинить

— Смотрите сюда, — механик посветил под колесо. — Тормозной шланг надпилен. Не до конца, а так, чтобы лопнуть при резком торможении. Вы ездили на бомбе замедленного действия.

Меня вырвало прямо там, в гараже. Три способа. Три ловушки. Он так сильно хотел от нас избавиться. Не просто уйти, не развестись — он хотел стереть нас с лица земли, чтобы забрать квартиру и страховку. Ах да, страховку он оформил на нас троих полгода назад. На огромные суммы.

Суд был долгим и тяжелым. Я настояла на присутствии, хотя адвокат советовал поберечь нервы. Я хотела посмотреть ему в глаза.

Виктор сидел в клетке — осунувшийся, но не сломленный. В его взгляде не было раскаяния, только злоба затравленного зверя.

— Я не хотел их убивать! — кричал он на перекрестном допросе. — Я просто хотел, чтобы они заболели! Чтобы Марина стала недееспособной, и я оформил опекунство! Я не знал, что это смертельно!

— Вы химик по образованию, подсудимый, — холодно заметил прокурор. — Вы прекрасно знали летальные дозы таллия.

Галина Петровна устроила спектакль. Она рыдала, падала в обморок, кричала, что я ведьма, околдовавшая ее сына.

— Это всё она! Она сама себя травила, чтобы подставить моего мальчика! — визжала она, когда конвой выводил ее из зала.

Алина, любовница, сидела тихо, глядя в одну точку. Она признала вину частично, надеясь на смягчение приговора из-за дочери. Но суд был неумолим.

Приговор зачитывали три часа.

Виктор Соловьев — 18 лет колонии строгого режима.

Галина Соловьева (организатор) — 12 лет.

Алина Сергеева (пособник) — 10 лет.

Их дочь забрали в детский дом, так как родственников не нашлось. Еще одна разрушенная жизнь.

Прошел год.

Я продала ту квартиру. Я не могла там находиться — каждый шорох, каждый запах напоминал о предательстве. На деньги от продажи я купила небольшой уютный дом в пригороде, с садом и верандой. Здесь не было кондиционеров — только свежий воздух, сосны и ветер.

Здоровье возвращалось медленно. Настя долго боялась есть что-либо, что не было приготовлено при ней. Тёма просыпался по ночам с криками. Мы все ходили к психологу.

Николай, тот самый мастер, стал другом нашей семьи. Он отказался от денег, которые я хотела ему дать, но с радостью принял приглашение на новоселье.

— Вы спасли мне жизнь, Коля, — сказала я ему, разливая чай на веранде.

— Я просто делал свою работу, Марина Александровна. Просто гайки крутил.

— Не просто. Вы не прошли мимо.

Однажды вечером я сидела на крыльце, наблюдая, как дети играют с собакой, которую мы завели неделю назад. Настя смеялась — впервые за долгое время искренне и звонко. Тёма кидал мяч.

Солнце садилось, заливая сад золотым светом.

Телефон звякнул. Сообщение от Алены Викторовны, следователя: «Его апелляцию отклонили. Приговор окончательный. Живите спокойно».

Я отложила телефон и глубоко вдохнула. Воздух пах травой, землей и дымком от соседского мангала. Чистый воздух. Без яда.

Я посмотрела на свои руки — они больше не дрожали.

— Мама, иди к нам! — крикнул Тёма.

— Иду!

Я встала и пошла к детям. Виктор пытался отнять у нас будущее, но он проиграл. Сломанный кондиционер, глупая техническая поломка, спасла нас. Иногда Бог действует через перегоревшие предохранители и честных ремонтников.

Мы живы. И мы будем жить счастливо. Назло ему. Ради себя.