Тайна начальника: что обнаружил миллионер у своего сотрудника и кому он это рассказал

Он нажал кнопку, и кабинет наполнил голос моего сына, разговор записали без его ведома. — Наташа, нам нужно ускорить сроки. Папа начинает задавать вопросы, а мама ведет себя не так растерянно, как мы рассчитывали.

Затем раздался голос Наташи. — Я уже поговорила с директором пансионата. Ты сказал, что у тебя есть нужные медицинские документы.

Фальшивые бумаги готовы. Как только маму оформят, мы можем сразу продать дом. Сейчас рынок выгодный.

Ощущение было такое, будто я сорвалась со скалы. Фальшивые медицинские документы. Запись продолжилась.

— А если Роман Алексеевич будет против? — спросила Наташа. — Папа скоро не будет проблемой, — ответил Дима, и в тоне его было что-то такое, отчего у меня похолодела кровь. Рома выключил записи, посмотрел на меня глазами, полными боли.

— Лена, этот разговор записан три недели назад. — Три недели до моей смерти. Тишина в кабинете была невыносимой.

Я смотрела на Диму, пытаясь найти хоть какое-то объяснение, хоть малейшую надежду, что все это выглядит хуже, чем есть. — Папа скоро не будет проблемой, — повторила я медленно. — Что это значит, Дима? — мой сын наконец заговорил, но голос его был чужим.

— Мам, ты все неправильно понимаешь. Мы просто волновались за папу. У него было высокое давление, он очень уставал.

— Значит, ты просто ждал, что он умрет сам? — спросил Рома, поднимаясь. Наташа шагнула вперед, отбросив остатки притворства. — Роман Алексеевич, не драматизируйте.

Мы просто смотрели правде в глаза. Елене Викторовне рано или поздно понадобится уход, и лучше подготовиться заранее. — Подготовиться.

Я почувствовала, как во мне поднимается ярость. — Или ускорить процесс? Андрей Петрович достал из папки новый документ. — Елена Викторовна, это, возможно, самое тяжелое.

Это было медицинское заключение. Я прочитала первые строки, и ужас пробежал по коже. Пациент демонстрирует явные признаки ранней деменции.

Эпизоды дезориентации, ухудшение кратковременной памяти. Рекомендован круглосуточный уход. Это ложь, — сказала я, чувствуя, как дрожит голос.

Я никогда не была у этого врача. Доктор. Степан Ильич Колесников.

Я даже имени такого не знаю. — Это был врач Наташи, — сказал Рома. Человек, который согласился подписать ложный диагноз за 240 тысяч.

Я посмотрела на Наташу, женщину, которую пять лет называла дочерью. — Ты заплатила врачу, чтобы он объявил меня больной? Елена Викторовна в ее глазах впервые мелькнула настоящая паника, поймите, мы просто хотели защитить вас. — Защитить от чего? — закричала я, сама удивившись силе своего голоса.

— От самой себя! — выкрикнул Дима. — Мам, ты уже в возрасте. — Ты не все понимаешь, а мы с Наташей видим то, чего ты не замечаешь.

Рома шагнул между нами. Елена Викторовна в полном здравии. — Проблема здесь только одна, вы оба больше года пытаетесь заставить 68-летнюю женщину сомневаться в собственном разуме, чтобы украсть ее дом и ее деньги.

— Манипулировать. — прошептала я, ошеломленная. — Да, — сказал Андрей Петрович.

— Это называется газлайтинг, психологическая манипуляция, при которой человека заставляют сомневаться в собственной реальности. Рома сел рядом и взял меня за руки. — Лена, помнишь, пару месяцев назад ты не могла найти ключи от машины, и Наташа сразу сказала, что это память? Я кивнула, вспоминая тот ужас.

— Мы нашли ключи в сумке Наташи, — тихо сказал он. — Это она их взяла. — А помнишь, когда ты не могла найти таблетки от давления, и Дима сказал, что ты наверняка забыла их куда положила? — Мое сердце учащенно забилось.

— Да. — Они были в машине Димы, — добавил Рома. И один за другим он напомнил мне ситуации, которые я принимала за признаки ухудшающейся памяти, день, когда я не могла найти кошелек, опоздание на прием, моменты, когда я не могла вспомнить разговоры, в которых была уверена.

Каждая ситуация была подстроена. — Месяцами, — сказал Рома, — они систематически заставляли тебя сомневаться в себе, готовя почву для признания тебя недееспособной. Я смотрела на Диму и Наташу, двух людей, которых я любила и которым доверяла больше всех.

— Почему? — Прошептала я, — мы же семья. Наташа горько рассмеялась, так, как я никогда ее не слышала. — Семья, Елена Викторовна? — Вы с Романом Алексеевичем, помеха с первого дня нашей свадьбы.

Сидите в огромном доме, копите деньги, которыми все равно не пользуетесь, а мы каждый месяц боремся за выживание. — Вы никогда не просили о помощи, — прошептала я. — Нам не нужна была помощь, — рявкнул Дима. — Нам нужно то, что и так должно было стать нашим.

— Должно было стать? — Повторила я. — Мы ваша семья. — Закричал Дима. — Дом должен быть нашим.

Деньги должны быть нашими. — Вы все равно скоро умрете. Повисла абсолютная тишина.

В этот момент я поняла, моего сына больше нет. Передо мной стоял чужой человек, который использовал мою любовь как инструмент, считая дни до моей смерти, чтобы забрать все. Но я поняла и другое, впервые за год мой разум был абсолютно ясен…