Тихие сборы: увиденное в телефоне спящего мужа заставило меня собрать чемодан той же ночью

Ночью она подошла к мужу: он уснул, выбирая путевки на их отпуск. Телефон выпал у него из руки, и экран разблокировался. Она наклонилась, чтобы просто выключить его, но увидела на экране то, от чего у нее подкосились ноги.

Алина толкнула дверь квартиры плечом, удерживая в руках сумку с продуктами и пакет из аптеки. Ключи выскользнули из пальцев, звякнули об пол; она подняла их, чертыхнувшись под нос. Ноги гудели после десятичасовой смены в больнице: в приемном отделении сегодня творилось что-то невообразимое.

Два ДТП, инфаркт у мужчины средних лет прямо в очереди в регистратуру и бесконечный поток простывших, которые почему-то решили, что скорая помощь — это место для лечения насморка. Она сбросила туфли прямо у порога, не донеся их до обувницы, и прошла на кухню, ступая босыми ногами по прохладному ламинату. Из раковины торчала гора немытой посуды: три тарелки, пара кружек, сковородка с засохшими остатками яичницы.

Денис явно весь день провел дома, но до элементарной уборки так и не добрался.

— Дэн, ты дома? — крикнула она, ставя пакеты на стол.

Из гостиной донеслось невнятное мычание — что-то среднее между «да» и «угу».

Алина вздохнула и принялась разбирать продукты. Молоко — в холодильник (срок годности проверить, а то в прошлый раз купила просроченное). Хлеб — в хлебницу. Овощи, помидоры, огурцы, перец — в нижний ящик холодильника. Руки двигались автоматически, отработанными движениями, а мысли уже были далеко: на берегу теплого моря, где можно лежать на песке, слушать шум волн и не думать ни о чем. Ни о дежурствах, ни о счетах, ни о ремонте, который так и не закончился.

Этот год выдался каторжным. Сначала ее перевели в другое отделение, не спросив, хочет ли она, просто поставили перед фактом: с понедельника выходите в приемное. Пришлось заново привыкать к коллективу, к старшей медсестре, которая цеплялась к каждой мелочи, к ритму работы. Здесь пациенты не лежали в палатах. Здесь они прибывали потоком, один за другим, и нужно было быстро соображать, кого направлять в реанимацию, кого на рентген, а кого просто успокоить и отправить домой.

Потом заболела мама. «Ничего серьезного», — врачи говорили, что это возрастное: давление скачет, сердце пошаливает. Но Алина все равно волновалась. Каждые выходные моталась за город, в тот самый двухэтажный дом, где выросла. Помогала по хозяйству, готовила, возила маму на обследование в районную больницу, где в очереди приходилось сидеть по три часа. Отец умер пять лет назад, брата нет, помочь некому. Все на ней.

А еще был ремонт в квартире. Проклятый, бесконечный ремонт, который растянулся на полгода вместо обещанных двух месяцев. Строители приходили и уходили по непонятному графику, оставляя после себя пыль, недоделанные углы, незаконченные стены. То у них цемент закончился, то плитка не та пришла, то бригадир заболел. Денис обещал контролировать процесс, но по факту каждый раз, когда Алина возвращалась с работы и спрашивала, что сегодня сделали, он отвечал: «Не знаю, я не заходил, у меня созвон был».

Денис работал программистом на удаленке. Сидел дома, перед монитором, в наушниках, и Алина часто заставала его именно так. Даже когда она приходила поздно вечером, измотанная, он сидел в той же позе, уставившись в экран; пальцы скользили по клавиатуре.

Раньше он всегда встречал ее у двери. Обнимал, целовал в макушку, спрашивал, как день, вел на кухню, где уже был накрыт стол. Пусть ужин был простым, но он старался. Теперь, в лучшем случае, кивал, не отрываясь от экрана, и бормотал: «Привет, сейчас доделаю».

Она налила себе воды из фильтра — холодной, обжигающей горло, и прислонилась к столешнице, чувствуя, как усталость волнами накатывает на плечи, на спину, на ноги. В отражении на дверце холодильника мелькнуло ее лицо: бледное, с темными кругами под глазами, с выбившейся из хвоста прядью волос. Когда она последний раз смотрелась в зеркало не на бегу? Когда последний раз красилась не для работы, а просто так, для себя?

— Денис! — позвала она громче, направляясь в гостиную.

Он сидел на диване, уткнувшись в телефон. Экран освещал его лицо холодным голубоватым светом; в этом свете он казался чужим, каким-то восковым. Волосы растрепаны, щетина на подбородке (он перестал бриться каждый день, говорил, что все равно никуда не выходит). На нем была старая футболка с вытянутым воротом, которую Алина уже несколько раз собиралась выбросить, да все руки не доходили.

На журнальном столике стояла кружка с недопитым кофе — на дне осадок, наверное, с утра стоит — и валялись крошки от печенья, которые никто не убирал.

— Ты слышал, я пришла? — Алина опустилась на другой конец дивана, скидывая с ног носки. Ступни ныли, завтра точно отекут.

— Угу, — Денис не поднял глаз от телефона. Большой палец лениво скользил по экрану, то вверх, то вниз. Листал он что-то, читал ленту, переписывался — Алина не видела, что именно, и не спрашивала.

Раньше спрашивала. Раньше ей было интересно. Теперь просто не было сил.

— Как день прошел?

— Нормально. Созвоны были.

Всегда созвоны. Всегда дедлайны. Всегда «сейчас доделаю».

Алина потянулась к пульту и включила телевизор, просто чтобы заполнить тишину. По экрану замелькали кадры вечерних новостей: ведущая в строгом костюме рассказывала о каких-то политических событиях, потом переключились на сюжет о погоде. Алина не слушала, что там говорили. Просто смотрела, как ведущая шевелит губами, и думала о том, как хорошо было бы сейчас оказаться где-нибудь далеко. На море. В отеле с белыми простынями, с завтраком на террасе, с видом на бирюзовую воду. Проснуться не от будильника, а от крика чаек. Пойти на пляж, не думая о том, что через час надо бежать на работу.

— Слушай, — она повернулась к мужу, стараясь, чтобы голос звучал легко, без упрека. — Давай, наконец, определимся с отпуском. Уже май на дворе. Если не забронируем сейчас, потом только объедки останутся. Все хорошие отели разберут.

Денис оторвался от телефона, и Алина уловила легкое раздражение в его взгляде. Что-то промелькнуло в глазах, быстро, как тень. Но оно тут же сгладилось, он кивнул, изображая заинтересованность.

— Да, давай. Ты что-то конкретное хочешь?

— Хочу море. Теплое, чистое. — Она закрыла глаза, представляя шум волн, запах соли, ощущение песка под ногами. — Чтобы можно было просто лежать на пляже и ни о чем не думать. Может, Турция? Или Греция? Я не знаю, мне все равно, честно. Главное — отдохнуть. Мне так нужен этот отпуск, ты не представляешь. Мне кажется, если я еще месяц так проработаю без перерыва, я просто сломаюсь.

Денис посмотрел на нее долгим, оценивающим взглядом, в котором она не смогла ничего прочитать.

— Понял. Я посмотрю варианты, ладно? Завтра начну изучать.

— Нет, давай сегодня хотя бы начнем смотреть, — Алина придвинулась ближе, почти впритык, чувствуя тепло его тела. — Можно я на твоем телефоне посмотрю? У меня разрядился.

Денис дернулся резко, инстинктивно прижав телефон к груди. Движение было слишком быстрым, слишком защитным.

— Зачем? У тебя свой есть.

— Но разрядился же, — она протянула руку, но он уже поднимался с дивана. — А мне лень вставать за зарядкой. Дэн, ну дай на секунду.

— Слушай, давай я сам займусь. Серьезно. — Он отступил на шаг, все еще сжимая телефон. — Ты устала, отдыхай. Я выберу несколько вариантов, покажу тебе завтра, и решим. Нормально?

В его голосе звучала какая-то спешка, нервная нотка, которую он пытался скрыть за показной заботливостью. Но Алина была слишком вымотана, чтобы придавать этому значение. Слишком устала, чтобы начинать выяснять, почему муж не может дать ей телефон на минуту. Может, правда созвон какой-то важный открыт или переписка рабочая.

Она кивнула и откинулась на спинку дивана…