Урок для свекрови: почему она пожалела о своем оскорбительном тосте на празднике в честь повышения

Ульяна спустилась, поставила коробку на кухонный стол, открыла. Внутри пахло затхлостью и чем-то сладковатым, как в бабушкином шкафу. Фотографии лежали вперемешку, без всякого порядка. Черно-белые советские карточки с зубчатыми краями, цветные девяностых с выцветшими красками, современные, распечатанные на принтере. Она стала разбирать. Вот Игорь маленький, лет пяти, в полосатой майке на фоне дачи. Вот школьная линейка, он с букетом, рядом молодая Кира Леонидовна в строгом костюме. Вот их с Игорем свадьба. Она в белом платье, он в сером костюме, между ними свекровь с натянутой улыбкой, державшая букет так, словно он был ей в тягость.

Ульяна перебирала дальше, откладывая подходящие снимки в отдельную стопку. И вдруг, почти на дне коробки, под россыпью случайных фотографий, ее пальцы наткнулись на что-то плотное, глянцевое. Она вытащила старую фотографию формата 10х15, слегка потертую по краям.

На снимке стояла молодая Кира Леонидовна. Ульяна не сразу узнала ее. Настолько другой она была. Лет двадцати пяти, не больше. Длинные темные волосы, распущенные по плечам. Яркая помада, облегающее красное платье с глубоким вырезом. Она стояла рядом с мужчиной, высоким, широкоплечим, в дорогом костюме. Он обнимал ее за талию, она прижималась к нему, улыбалась открыто, почти вызывающе. На заднем плане виднелся ресторан, столики, люди в вечерних нарядах.

Ульяна перевернула снимок. На обороте, выцветшими чернилами, было написано: «Август 1990 С…» Дальше буквы размылись, не разобрать. Только год и первая буква имени. Она снова посмотрела на лицо мужчины. Не Игорев отец — это точно. Отца Игоря она видела на фотографиях — невысокий, худощавый, с редеющими волосами и добродушным лицом. А этот — совсем другой. Жесткие черты, уверенный взгляд, дорогие часы на запястье. И самое главное — выражение лица Киры Леонидовны рядом с ним. Она смотрела на него снизу вверх, с каким-то обожанием, почти подобострастно.

Ульяна сунула фотографию в карман халата, сама не понимая зачем, просто что-то внутри подсказывало: «Спрячь! Не показывай Игорю, пока не разберешься». Она уложила остальные снимки обратно в коробку, убрала ее на антресоли.

День прошел как в тумане. Она готовила обед, разговаривала с Игорем, смотрела телевизор, но мысли постоянно возвращались к фотографии, к незнакомому мужчине, к тому, как Кира Леонидовна прижималась к нему. Вечером, когда Игорь заснул, Ульяна достала снимок из кармана, долго разглядывала при свете настольной лампы, потом открыла ноутбук, вбила в поиск: «Кира Леонидовна Громова». Ничего интересного — страница в «Одноклассниках» с тремя фотографиями, закрытый профиль. Попробовала по-другому: «Кира Громова, Одесса, 1990». Тоже ничего.

Тогда она вспомнила про старую соседку свекрови, Людмилу Федоровну. Они жили в одном подъезде лет тридцать, вместе еще со времен Советского Союза. Игорь иногда упоминал, что соседка любит посплетничать, знает все дворовые истории. Может быть, стоит с ней поговорить?

На следующий день, в воскресенье, Ульяна приехала к свекрови под предлогом вернуть забытую кастрюлю. Киры Леонидовны не было дома — она уехала на дачу к подруге. Ульяна поднялась этажом выше, позвонила в дверь Людмилы Федоровны. Старушка открыла быстро, в домашнем переднике, с заговорщицким выражением лица.
«Ульяна? Ой, заходи, заходи! Чай будешь?»
«Спасибо, Людмила Федоровна, не откажусь».

Они прошли на кухню. Соседка суетилась, ставила чайник, доставала печенье из вазочки. Ульяна огляделась. Старая мебель, выцветшие обои, фотографии на стенах — типичная квартира пенсионерки.
«Ты как, дочка? Слышала, тебя повысили? Молодец!» — Людмила Федоровна плюхнулась на стул напротив. — «Кира про тебя рассказывала? Правда, не очень довольная была».
«Да, знаю». Ульяна натянуто улыбнулась. — «Людмила Федоровна, я хотела спросить. Вы же давно с Кирой Леонидовной знакомы?»
«Давно, дочка. Лет тридцать пять, наверное. Еще когда она с мужем сюда въехала, я уже тут жила».
«А до замужества вы ее знали?»
Старушка прищурилась, отхлебнула чай. «До замужества? Нет, она уже замужем была, когда сюда переехала. Из Одессы, кажется. Или откуда-то оттуда. С животом, помню, приехала».
«С животом?» — Ульяна замерла с чашкой в руках.
«Ну да, беременная была. Месяца четыре, наверное. Живот уже видно. Говорила, что скоро рожать. Только вот странное дело — родила она через год почти».
«Как через год?»
Людмила Федоровна подалась вперед, понизила голос. «Вот и я удивлялась. Приехала в мае, живот торчал. А Егорька родила в марте следующего года. Десять месяцев получается, если не больше. Я еще подумала тогда: что-то тут не так. Но промолчала. Не мое дело».
«Может быть, вы ошиблись?» — осторожно спросила Ульяна. — «Просто полнота какая-то была».
«Да какая полнота? — старушка махнула рукой. — Она сама говорила: «скоро рожу». Ходила в консультацию, на учете стояла. А потом раз — и живот пропал. Говорит, выкидыш случился. Все соболезновали, конечно. А через полгода — на тебе, опять беременная. И уже по-настоящему, быстро родила».

Ульяна поставила чашку, чтобы не выдать дрожь в руках. «А муж ее — Игорев отец… Он что-нибудь говорил?»
«Володя? — Людмила Федоровна пожала плечами. — Тихий был, забитый. Работал на заводе. Вкалывал, как лошадь. Кира его строем водила. Он и слова поперек не смел сказать. Добрый был, но слабый».
«А до Володи у нее кто-то был?»
Старушка замолчала, посмотрела на Ульяну изучающе. «Зачем тебе, дочка?»
«Просто интересно, — Ульяна постаралась говорить небрежно. — Хочу про семью мужа больше узнать. Кира Леонидовна сама ничего не рассказывает».
«Это она точно не рассказывает, — хмыкнула Людмила Федоровна. — Потому что было у нее кое-что. Я уже потом узнала, когда мы с ней ближе сошлись. Выпьет, разговорится. Рассказывала, что в молодости в Одессе работала официанткой. В ресторане каком-то дорогом, богатые люди ходили, начальство всякое. Она там крутилась, с кем-то встречалась. Не то чтоб… Ну, ты понимаешь?»
«Не понимаю», — Ульяна смотрела прямо в глаза старушке.
Людмила Федоровна помолчала, потом махнула рукой. «Да ладно, чего уж. Твоя свекровь в молодости такая бойкая была. Красивая, яркая. Мужики за ней бегали. Она и не отказывалась особо. Работала официанткой, а на деле… Ну, ты сама понимаешь, как в таких местах бывает. Клиенты богатые, девочки молодые. Официально — официантка, а неофициально… За подарки, за деньги…»

Ульяна похолодела. Фотография в кармане вдруг обрела новый смысл. Дорогой ресторан, мужчина в костюме, Кира Леонидовна в красном платье.
«То есть она…» — начала Ульяна и осеклась.
«Не скажу, что прямо профессионально… — Людмила Федоровна поморщилась. — Но встречалась с клиентами, это точно. Сама проговаривалась. Один раз говорит: «Люда, хорошо я тогда устроилась. С животом замуж вышла. А Володя дурак, поверил, что от него». Я спрашиваю, как это? А она рукой махнула: «Да ладно, все равно никто не узнает»».
«Она призналась, что Игорь не от Володи?» — Ульяна почти задыхалась от напряжения.
«Не прямо так призналась… — старушка допила чай. — Но намекала. Говорила, что с одним клиентом крутила, тот богатый был, обещал на всем готовом ее держать. А потом взял и бросил, как узнал про беременность. Вот она и пошла на хитрость. Нашла Володю. Тихого, непьющего. Женила его на себе. Сказала, что от него ребенок. Он и поверил. Не проверял ведь тогда никак. Генетику не делали».

Ульяна сидела, переваривая услышанное. «Значит, Игорь — не родной сын Володи?»
«Кира Леонидовна забеременела от клиента, которого обслуживала как…» — Слово застряло в горле. Но Ульяна заставила себя произнести его про себя. Как проститутка. Пусть неофициально, но по факту. Потом быстро нашла простака, который женился, и всю жизнь морочила ему голову.
«А почему вы говорите, что Игорь узнал про отца не сразу?» — спросила Ульяна, вспомнив слова старушки.
«Ой, это целая история! — Людмила Федоровна оживилась. — Когда Игорю двадцать стукнуло, он в военкомат оформлялся. Медкомиссию проходил. И там ему сказали, что группа крови не та. То есть по родителям одна должна быть, а у него — другая. Игорь приехал, скандал устроил. Кира чуть в обморок не упала, пришлось признаться, что Володя не родной отец. Сказала, что настоящий отец погиб, до свадьбы еще. Игорь тогда поверил, успокоился. Но я-то слышала, как Кира потом плакала, говорила, что чуть все не раскрылось».

Ульяна встала, поблагодарила за чай. Голова гудела от информации. Людмила Федоровна проводила ее до двери, на прощание сказала: «Ты, дочка, никому не рассказывай, что я тебе наговорила. Кира узнает — обидится. Хоть мы и дружим, но она обидчивая».
«Не скажу», — пообещала Ульяна.

Она спустилась по лестнице, вышла на улицу. Дышалось легче, но мысли путались. Нужны доказательства. Фотография — это хорошо, но недостаточно. Людмила Федоровна могла и наболтать, приукрасить. Но вот история с группой крови — это уже факт. Игорь сам об этом рассказывал, правда, вскользь, не вдаваясь в подробности. Тогда, в самом начале их отношений, он упомянул, что узнал в двадцать лет про биологического отца. Ульяна не стала расспрашивать, тема казалась болезненной.

Теперь все складывалось в картину. Кира Леонидовна в молодости крутила романы с богатыми клиентами, забеременела, была брошена, обманом женила на себе простого рабочего. Всю жизнь играла роль добропорядочной жены, матери, а потом — требовательной свекрови. И при этом смела учить Ульяну, как надо жить, обвиняла ее в карьеризме, намекала на связи с начальством.

Ярость поднималась волной, захлестывала. Ульяна села в машину, сжала руль. Хотелось поехать прямо сейчас к свекрови, ткнуть ей фотографией в лицо, выложить все, что узнала. Но нет, не время. Нужно дождаться банкета. Пусть Кира Леонидовна придет, пусть сядет среди гостей, пусть послушает, как о Ульяне отзываются профессионалы. И если свекровь снова начнет свои намеки, тогда — применить оружие.

Ульяна завела машину, поехала домой. Фотография лежала в бардачке, завернутая в салфетку. Теперь это был не просто старый снимок. Это был козырь, туз в рукаве, последний аргумент, который заткнет рот свекрови навсегда.

Следующие две недели тянулись мучительно долго. Ульяна работала на новой должности, вникала в процессы филиала, знакомилась с подчиненными. По вечерам дома она репетировала перед зеркалом благодарственную речь, подбирала костюм, планировала рассадку гостей. Игорь помогал, подбадривал, но чувствовал, что жена напряжена сильнее обычного.
«Ты нервничаешь из-за банкета?» — спросил он однажды вечером, когда Ульяна в третий раз перекладывала распечатанные карточки с именами гостей.
«Немного, — призналась она. — Хочу, чтобы все прошло идеально».
«Пройдет, не переживай. Все тебя любят, уважают. Даже мама, я уверен, порадуется».
Ульяна промолчала. Игорь не знал, что она узнала. И рассказывать пока не стоило. Во-первых, он может не поверить, примет сторону матери, как всегда. Во-вторых, это ее оружие. Применять его нужно в нужный момент, при свидетелях, чтобы Кира Леонидовна не смогла вывернуться, соврать, обвинить Ульяну в клевете.

За три дня до банкета свекровь позвонила Игорю. Ульяна слышала разговор. Муж говорил по громкой связи, стоя на кухне.
«Игорек, я вот думаю, может, мне не стоит идти на этот банкет? Не мое это все. Я человек простой, не привыкла к таким мероприятиям».
«Мам, ну что ты? Обязательно приходи. Уля ждет».
«Уля ждет? — свекровь хмыкнула. — Она меня только для галочки зовет, чтоб все видели: вот, мол, семья у меня полная, свекровь тоже поддерживает».
«Мам, не говори глупости. Уля действительно хочет, чтобы ты была».
«Хорошо, хорошо, приду, — Кира Леонидовна вздохнула. — Только я не знаю, что надеть. Наряды у меня старые, все советское еще».
«Надень что угодно. Главное — будь».
Они попрощались, Игорь отложил телефон. Ульяна, стоявшая в дверях, спросила: «Она пытается отказаться?»
«Нет, просто волнуется. — Игорь пожал плечами. — Мама правда не любит публичность. Ей некомфортно среди чужих людей».
«Зато комфортно унижать меня на семейных обедах», — не удержалась Ульяна.
«Уля, не начинай». — Игорь устало потер лицо. — «Давай просто проведем этот вечер нормально, без конфликтов».
«Можем мы так?» — Ульяна кивнула. — «Конфликтов не будет, если Кира Леонидовна промолчит».

Накануне банкета Ульяна не спала до трех ночи. Ворочалась, прокручивала в голове возможные сценарии. Свекровь приходит, садится за стол, слушает речи. Генеральный директор хвалит Ульяну, перечисляет ее заслуги. Коллеги аплодируют. Кира Леонидовна сидит с каменным лицом, но молчит. Банкет заканчивается мирно, все расходятся довольные. Но это — оптимистичный сценарий. А реалистичный? Свекровь не выдерживает, роняет какую-нибудь ехидную реплику. Или хуже — встает посреди зала и устраивает сцену. Обвиняет Ульяну в карьеризме, в том, что она погубила сына, не рожает внуков. И тогда, тогда Ульяна достает фотографию. Говорит при всех, кем была Кира Леонидовна в молодости. Блеф, наполовину правда, наполовину домыслы, но главное — попасть в цель, заткнуть рот, показать, что у нее тоже есть оружие.

Утром Ульяна встала разбитая, с головной болью. Выпила кофе, приняла душ, начала собираться. Игорь уехал на работу пораньше. Обещал вернуться к шести, чтобы вместе поехать в ресторан. Банкет начинался в семь.

Ульяна достала из шкафа строгий темно-синий костюм, пиджак и брюки, белую блузку. Надела, посмотрелась в зеркало. Деловая, собранная, уверенная. Директор филиала. Женщина, которая своим трудом добилась успеха. Она заслужила этот вечер. В сумочку она положила телефон, помаду, салфетки и — на самое дно, в потайной карман — фотографию, завернутую в бумагу, чтобы не помялась. Страховка. Туз. Последний аргумент, если все пойдет не так.

Игорь вернулся ровно в шесть, переоделся в костюм, они выехали. Ресторан находился в центре города, на втором этаже бизнес-центра. Ульяна забронировала отдельный зал на тридцать человек с панорамными окнами, приглушенным светом, красиво сервированными столами. Все должно быть идеально.

Они приехали первыми, проверили рассадку, меню. Официанты сновали туда-сюда, расставляя бокалы. Администратор заверила, что все будет готово к семи.

Гости начали подтягиваться к половине седьмого. Коллеги Ульяны — человек десять, молодые, энергичные ребята из отдела, которые искренне ее уважали. Руководители других направлений. Генеральный директор — высокий седой мужчина лет пятидесяти пяти, с располагающей улыбкой. Двое членов совета директоров — женщина средних лет и пожилой мужчина в очках. Родители Ульяны — мама в нарядном платье, отец в строгом костюме. Они обнимали дочь, гордились ею, шептали: «Молодец, солнышко!»

Киры Леонидовны все не было. Без пятнадцати семь Игорь забеспокоился, позвонил. Мать ответила раздраженно: «Еду, еду, пробки. Доберусь минут через десять». Она появилась ровно в семь, когда все уже расселись за столами. Вошла в зал в старом темно-коричневом платье, с дешевой сумкой через плечо, демонстративно мрачная. Игорь встретил ее, помог раздеться, усадил за стол рядом с собой. Кира Леонидовна села, оглядела зал холодным взглядом, кивнула Ульяне едва заметно. Ульяна улыбнулась ей натянуто, отвернулась.

Началось. Официанты разнесли закуски, налили вино. Генеральный директор встал первым, поднял бокал.
«Дорогие друзья, коллеги! Сегодня мы собрались, чтобы отметить назначение Ульяны Сергеевны на должность директора западного филиала нашей компании. Это назначение — результат ее многолетнего труда, профессионализма, преданности делу. За пять лет работы Ульяна Сергеевна показала себя как ответственный, инициативный, грамотный специалист. Ее отдел демонстрировал стабильный рост показателей, клиенты отзывались о ней исключительно положительно. Совет директоров единогласно принял решение о ее назначении. Уверен, что под ее руководством западный филиал достигнет новых высот. Ульяна Сергеевна, поздравляю вас!»
Он поднял бокал, все зааплодировали. Ульяна встала, поблагодарила, чувствуя, как тепло растекается по груди. Вот оно, публичное признание. Слова генерального директора, аплодисменты коллег. Доказательство того, что она заслужила это место. Она огляделась: родители улыбались, Игорь гордо кивал, коллеги поднимали бокалы. И только Кира Леонидовна сидела с кислым лицом, не притронувшись к вину. Она смотрела в тарелку, сжав губы, и по всему было видно — ей плохо. Плохо от того, что невестка оказалась в центре внимания. Плохо от чужого успеха. Плохо от того, что нужно сидеть и слушать похвалы.

Ульяна села, начала есть. Гости разговаривали, смеялись, чокались. Атмосфера была теплой, дружеской. Один из коллег встал, произнес тост: «За нашу Ульяну Сергеевну! За то, что она не только отличный руководитель, но и просто хороший человек. За то, что всегда поддержит, поможет, подскажет. Здоровья тебе, успехов, пусть все получается!»
Снова аплодисменты. Ульяна благодарила, чувствуя, как напряжение постепенно отпускает. Все идет хорошо. Свекровь молчит. Может быть, обойдется?

Подали горячее, запеченную рыбу, гарнир, салаты. Гости ели, переговаривались. Игорь наклонился к матери, что-то тихо спросил. Кира Леонидовна отмахнулась, буркнула: «Нормально все». Но по ее лицу было видно — ненормально.

Ульяна встала, чтобы произнести свою благодарственную речь. Она подготовила ее заранее, репетировала дома. Поблагодарила совет директоров за доверие, коллег за поддержку, генерального — за наставничество. Сказала, что будет работать с полной отдачей, что для нее эта должность — не конец пути, а начало, что она будет оправдывать оказанное доверие. Гости слушали внимательно, кивали. Когда Ульяна закончила, снова зазвучали аплодисменты. Она села, чувствуя облегчение. Вот и все. Самое страшное позади. Осталось просто посидеть, пообщаться, проводить гостей…