Загадка снимка: о чем предупредила Катю гадалка, взглянув на фото из кармана её мужа

«Ты о ком?» — не поняла я. Ирина знала, что я не верю в экстрасенсов и прочую мистику, но она не видела другого способа разобраться в сложившейся ситуации, поэтому начала осторожно. «Есть одна женщина. Моя мама ее очень уважает и доверяет ей».

«Она далеко живет, и к ней просто так не попасть, но мама говорила, что она видит вещи, которые другим недоступны». Я скептически подняла бровь. «Ирка, ты же знаешь, я не верю во все эти гадания, это все шарлатанство и выкачивание денег». «Я знаю, как ты к этому относишься, я бы с тобой согласилась», — перебила Ирина.

«Но это сто процентов другое. Она не шарлатанка, никаких тебе хрустальных шаров. Просто старая женщина, которая живет на природе, собирает травы, и иногда она говорит вещи, которые потом сбываются или объясняют что-то. Она никогда ничего не берет за помощь. Просто слушает и что-то подсказывает. Мама говорила, что она помогает людям найти путь, когда они сбились с него».

«Путь…» — тихо повторила я и снова посмотрела на фотографию мальчика. «Ты думаешь, она сможет сказать что-то об этом, о мальчике?». «Честно, не знаю, Катюш, но другого способа я не вижу. Ты сама не в силах разобраться, а Андрей молчит. Хуже же не будет, а вдруг?».

Ирина с надеждой посмотрела на меня. «Это просто разговор с мудрой женщиной, которая, возможно, обладает интуицией сильнее, чем у нас». Я тяжело вздохнула. В любой другой ситуации я бы, не раздумывая, отказалась.

Но в сложившейся ситуации я и сама не видела другого выхода. А вдруг эта женщина действительно поможет мне взглянуть в прошлое Андрея и хоть что-то узнать о нем и об этом мальчике? «Ну хорошо», — наконец произнесла я, медленно кивая. «Как к ней попасть?».

Ирина облегченно вздохнула. Она знала, что переубедить меня очень сложно, но если я уже согласилась, то не отступлю. «Нужно звонить и договариваться, у нее свой график какой-то. У меня есть ее номер, который мама дала. Сейчас позвоню. Если повезет, узнаю, когда она может принять. Это за городом, часа два езды».

Два часа… Я представила себе долгую дорогу, проселочные пути, какие-то деревенские пейзажи. Это было так далеко от моей привычной, упорядоченной городской жизни. Я в принципе не любила деревню, некомфортно себя чувствовала вдали от цивилизации.

Но сейчас это казалось меньшим из зол. Я была готова ехать хоть на край света, лишь бы получить хоть какую-то ясность. Ирина тут же набрала номер. Я особо не вслушивалась в ее разговор с этой женщиной, я была в собственных мыслях.

Никогда в моей жизни не было такой ситуации, когда бы я не знала, как найти выход. Ира положила телефон на стол. «Она готова нас принять в среду. Надо всего несколько дней подождать. Ты только не передумай, пожалуйста. Нужно приехать к двенадцати».

«Надо будет выехать пораньше, пока найдем. Лучше подождать, чем опоздать», — резонно заметила я. «Конечно. Тогда в среду заеду за тобой в восемь тридцать. Идет?». «Да, договорились».

Оставалось теперь дождаться среды. И либо эта последняя надежда прольет свет на тайну Андрея, либо окончательно запутает меня. Следующие три дня тянулись невыносимо долго. Время словно замедлило свой ход, растворяясь в гнетущей неопределенности.

Ирина несколько раз звонила, пытаясь отвлечь меня, но мои мысли постоянно возвращались к одному и тому же — к фотографии мальчика, которая лежала в выдвижном ящике тумбочки. Его образ не выходил из головы: он преследовал меня во снах, появлялся во время завтрака, когда я в одиночестве пила кофе, сопровождал меня во время поездок по делам. Это становилось невыносимым, и я просто мечтала поскорее разобраться во всем, чтобы не сойти с ума от переживаний. На меня также давила предстоящая поездка.

Разум кричал: «Это глупость! Какое-то деревенское гадание! Что эта женщина может знать о жизни твоего мужа? Это всего лишь самоутешение, попытка сбежать от реальности и переложить ответственность на другого».

Я с моим прагматичным складом ума всегда отвергала любую мистику. Я верила только в факты, логику, доказательства. Моя работа юриста требовала именно такого подхода — четких аргументов, а не смутных предчувствий. Идея поездки к какой-то провидице казалась мне абсурдной и унизительной.

Я не могла поверить, что когда-нибудь опущусь до такого — гадания и предсказания по фото. Но в то же время сердце сжималось от страха. Страха за Андрея, которому явно больно. Страха за их отношения, в которых вдруг образовалась огромная зияющая пустота в виде его тайны.

И страха за себя, за свою неспособность понять, что происходит, и за свою беспомощность. Это был страх, который рождал отчаяние. А отчаяние порой толкает на самые нелогичные поступки. Именно оно шептало: «А что если Ирина права? Что если это твой единственный шанс? Что если эта женщина действительно что-то видит и сможет прояснить ситуацию? Ты никогда не узнаешь, пока не попробуешь».

Я пыталась поговорить с Андреем по телефону. Снова и снова я искала подходящий момент. Один раз почти решилась, но он упомянул, как устал после долгих переговоров, и моя решимость тут же улетучилась. Как я могла нагружать его своими тревогами, когда он так далеко и так занят?

Такой серьезный разговор по телефону — это неправильно. Нет возможности посмотреть в глаза любимому, обнять, поддержать своим теплом, взять за руку. Поэтому нужно ждать его возвращения. А там, может, я и сама что-то узнаю к его приезду.

Я перебирала в памяти нашу совместную жизнь. Пять лет брака — годы, наполненные теплом, заботой, поддержкой, общими мечтами. Андрей — моя стена, моя опора, моя любовь. Я никогда не сомневалась в его любви и верности.

Но это фотография… Мысль о том, что Андрей хранит какой-то секрет, связанный с ребенком, причиняла почти физическую боль. Это было предательство? Или просто очень сложная история, которую он не знал, как мне рассказать? Но мы уже столько лет вместе, а он до сих пор не решился.

Может, он просто мне не доверяет? Одни вопросы, а ответов пока нет. К вечеру вторника, накануне поездки, я приняла окончательное решение: я поеду к этой женщине. Не потому, что верила в чудо, а потому, что я больше не могла бездействовать.

Отсутствие информации было хуже самой горькой правды. Я должна была узнать, должна была попытаться прояснить ситуацию, даже если это означало пойти против собственной логики. Это был и шаг отчаяния, и шаг надежды — надежды на то, что после этой поездки я, наконец, смогу что-то понять, а не утопать в мучительных догадках.

Утро среды выдалось пасмурным и влажным, словно небо оплакивало невысказанные тайны. Капли дождя лениво стекали по стеклу автомобиля Ирины, создавая на лобовом стекле причудливые узоры. Я сидела рядом, молча глядя вперед. Мои мысли были похожи на эти узоры: зыбкие, неясные, перетекающие одна в другую, но ведущие к одному и тому же мальчику с фотографией.

Ирина, чувствуя мое напряжение, включила музыку. «Не волнуйся ты так, — тихо сказала она. — В конце концов, это просто поездка. Может, даже она ничего такого не скажет, а мы глупо надеемся».

Я слабо улыбнулась. «Просто поездка? Возможно». Только мой мозг прокручивал все возможные сценарии, пытаясь предугадать, что скажет эта женщина и как это изменит мою жизнь. И скажет ли вообще что-то конкретное или, как многие псевдогадалки, нальет воды, а ты потом сама додумывай и анализируй, как тебе хочется.

Городские улицы постепенно сменились пригородными шоссе, мелькали малоэтажные дома, а затем и вовсе начались поля и леса. Дорога становилась все уже, асфальт хуже, уступая место разбитой гравийке. Машина подскакивала на ухабах, отчего мою тревогу сводило в животе. Каждый километр пути отдалял нас от привычного, уютного мира и приближал к чему-то неизведанному, почти мистическому.

Наконец мы свернули на проселочную дорогу. Казалось, мы попали в другое измерение, где время текло иначе. Деревянные домики попадались все реже, они были покосившимися, местами заброшенными, воздух здесь был свежий, пах опавшей листвой и дождевой влагой. Вот, кажется, и приехали.

Ирина притормозила у небольшого, но удивительно опрятного домика, окруженного красивым и ухоженным палисадником. Но росли там целебные травы, а не просто цветы. На фоне серых ветхих строений, мимо которых мы только что проехали, этот дом казался островком другой жизни. От ворот к крыльцу вела аккуратно выложенная камнями дорожка.

Мы вышли из машины. Я почувствовала, как мое сердце заколотилось сильнее, ноги стали какими-то ватными и непослушными. Вот он, момент истины. Дверь отворилась, и на пороге показалась пожилая женщина.

Седые волосы аккуратно убраны в косу, проницательные, но добрые глаза, морщинки у век, словно следы долгих лет наблюдения за миром. Она была одета в простую, но чистую одежду, от нее веяло спокойствием и какой-то древней мудростью. «Здравствуйте», — нерешительно произнесла Ирина и взяла меня за руку, так как я стояла как вкопанная и боялась сдвинуться с места. «Заходите, девочки, я вас уже жду».

Голос женщины был низким, но удивительно мягким, и даже каким-то завораживающим. Я пошла на голос. Переступила порог, чувствуя, как мои ладони вспотели, а по спине бегут мурашки. Внутри дом был таким же, как снаружи: простой, но уютный.

Пахло сухими травами, деревом и теплым домашним хлебом. Никаких магических атрибутов, никаких хрустальных шаров — только старинная мебель, иконы в углу и большой стол, накрытый чистой скатертью, на котором стоял глиняный кувшин с водой и тарелка с яблоками. «Присаживайтесь, — кивнула хозяйка, указывая на стулья. — Может, хотите чаю с дороги? С травами? Они хорошо успокаивают».

Я согласно кивнула — успокоиться мне сейчас точно не помешает. Я чувствовала себя маленькой девочкой, пришедшей к мудрой бабушке, а не взрослой женщиной, ищущей ответы. Хозяйка дома очень резво передвигалась и быстро организовала обещанный травяной чай. Я сделала пару глотков, и мне действительно стало немного легче и спокойнее.

Я вопросительно посмотрела на подругу. Та поняла мой взгляд по-своему и достала из сумочки фотографию мальчика. «Мы к вам вот по какому поводу, — сказала Ирина, протягивая снимок. — Можете что-то рассказать про этого мальчика?».

Женщина взяла фотографию в свои старые, но изящные, почти музыкальные пальцы. Она долго и сосредоточенно смотрела на изображение, не произнося ни слова. Ее взгляд словно сканировал каждый миллиметр снимка, проникая сквозь бумагу, сквозь время. Мне казалось, что я слышу стук собственного сердца.

В воздухе висело такое напряжение, что я ощущала его почти физически, мне уже становилось плохо. Наконец, женщина подняла глаза и перевела свой взгляд на меня. «Сын, — еле слышно произнесла она, — сын, которого потеряли». Я почувствовала легкое головокружение и пошатнулась на стуле.

«Сын» — это слово эхом отдалось в голове, обрушиваясь всей тяжестью. Фраза «сын, которого потеряли» повисла в воздухе. Я почувствовала, как по телу пробежала дрожь, а сердце заколотилось с бешеной скоростью. Ирина крепко сжала мою руку, чтобы хоть как-то поддержать, хотя сама испытывала сейчас не меньший шок.

А женщина снова взглянула на фотографию, но теперь уже с большей нежностью, словно видела не просто снимок, а живую душу. «Скажите, что вас конкретно интересует?» — она внимательно посмотрела на меня. «Вы не мать этого ребенка».

«Нет, я не мать. Я не знаю, чей это ребенок. Я нашла это фото в кармане куртки своего мужа. А этот мальчик очень похож на него. Но муж никогда не говорил, что у него есть сын. Я хочу понять, кто он и почему мой муж хранит это фото».

«Потому что это его сын», — тихо сказала женщина. И я почувствовала, как мой мир, который я так тщательно строила и оберегала, в этот момент начал рассыпаться на мелкие осколки. «Не может этого быть», — это было единственное, что я сейчас смогла выдавить из себя…