Звонок в ночи: история о том, как бабушка спасла внука от несправедливости в полицейском участке

«Я знаю, что ты скажешь». «Но ты не понимаешь ситуации». «Не понимаю».

Я почувствовала, как голос начинает дрожать от гнева. «Твоего сына обвиняют в нападении, у него шишка на голове, он сидит в полиции в три часа ночи, а ты говоришь, что я не понимаю». «Валерия не врет», — Андрей встал.

Матвей последние месяцы стал агрессивным. Грубит ей, хлопает дверями, не слушается. Я пытался с ним разговаривать, но он не идет на контакт.

«А сегодня он». «Он что?» Перебила я, толкнул ее. «Серьезно?» «Твой сын, который даже мухи никогда не обидел?» «Люди меняются, мама», — Андрей смотрел куда-то мимо меня.

Он тяжело пережил смерть матери. Возможно, ему нужна помощь специалиста. Я посмотрела на него долгим взглядом.

И впервые за много лет не узнала своего сына. Этот человек с мертвыми глазами и равнодушным голосом — это не мой Андрюша. Это кто-то другой.

Кто-то, кем манипулируют. Кого сломали. «Хорошо», — сказала я тихо.

«Тогда я забираю Матвея к себе. Сегодня же». Андрей нахмурился.

«Мама!» «Не спорь со мной. Я заберу его под свою ответственность. Руслан оформит документы.

А завтра мы с тобой спокойно поговорим. Но сегодня мой внук пойдет домой. Со мной.

Я развернулась, не дожидаясь ответа. Взяла Матвея за руку. «Пойдем, внук.

Через полчаса мы ехали к моему дому». Матвей молчал, глядя в окно. Я молчала тоже.

Но внутри уже начали складываться пазлы. Камеры не работают. Сын слепо верит жене.

Мальчик запуган. Это не семейная ссора. Это что-то другое.

Что-то страшное. И я чувствовала, если не разберусь, будет поздно. Дома я усадила Матвея на диван, накрыла пледом и поставила перед ним чашку горячего чая с медом.

Он обхватил чашку обеими руками, словно пытаясь согреться, хотя в квартире было тепло. Я села рядом, положила руку ему на плечо. «Рассказывай», — сказала я тихо.

«Всё». С самого начала. Матвей молчал долго.

Смотрел в чашку, губы дрожали. Потом он поднял на меня глаза, и я увидела в них столько боли, что сердце сжалось. «Бабушка, я не знаю, с чего начать».

«Это всё — это как кошмар, который длится уже два года». «Начни с того момента, когда Валерия появилась в вашей жизни». Он кивнул, сделал глоток чая.

Поначалу она была нормальной. Даже милой. Приносила мне подарки, спрашивала про школу, улыбалась.

Папа светился от счастья. Я думал, ну ладно, может, это хорошо. Может, ему правда нужна новая жена.

Мама умерла, и он так страдал. Я хотел, чтобы он снова был счастлив. Голос Матвея дрогнул на последних словах.

Я крепче сжала его плечо. А потом что случилось? Потом они поженились. И буквально на следующий день всё изменилось.

Она, она стала другой. Как будто сняла маску. Начала придираться к каждой мелочи.

Говорила, что я неправильно ем, неправильно сижу, слишком громко хожу. Если я забывал помыть тарелку, она устраивала скандал. Говорила, что я неблагодарный, что папа на меня всю жизнь потратил, а я даже элементарного порядка навести не могу.

При отце тоже так говорила? Нет. Матвей покачал головой. При папе она была ангелом.

Всё время гладила меня по голове, говорила папе, какой у тебя замечательный сын, я так рада, что у нас будет такая дружная семья. А стоило папе уйти на работу, бабушка, она превращалась в монстра. Он замолчал, и я увидела, как по его щеке скатилась слеза.

Матвей смахнул её, зло, будто злился на себя за слабость. — Продолжай, солнышко. — Я рядом.

Она начала ломать мои вещи. Сначала случайно. Уронила мою модель самолёта, которую я собирал три месяца.

Разбилась в дребезги. Она сказала, ой, прости, не заметила. Но я видел её глаза.

Она радовалась. Потом случайно пролила кофе на мой реферат, над которым я работал неделю. Случайно выбросила мои кроссовки, сказав, что они старые.

Хотя они были новые, мне мама их подарила за полгода до того, как умерла. Последние слова он почти прошептал. Я чувствовала, как внутри меня закипает ярость, но сдерживалась.

Сейчас Матвею нужна была не моя ярость, а моя поддержка. — Ты пытался сказать отцу? — Пытался. Голос Матвея сорвался на крик.

— Много раз. Но она всегда всё переворачивала. Говорила папе, что я сам всё ломаю, а потом обвиняю её.

Что я не могу принять её как новую маму. Что я ревную папу. И знаешь, что самое страшное? Папа ей верил.

Всегда. Он говорил мне, «Матвей, я понимаю, тебе тяжело. Но Валерия хочет как лучше.

Она тебя любит. Не нужно так реагировать». Он не видел.

Он вообще ничего не видел. Я слушала, и с каждым словом внутри меня что-то ломалось. Мой внук, этот умный, добрый мальчик, два года жил в аду.

А его отец, мой сын, был настолько слеп, что не видел очевидного. Кстати, хочу вас предупредить заранее, в конце этой истории вас ждёт такое открытие о Валерии, что вы просто не поверите. То, что она сделала до этого, то, кем она на самом деле является, это шокирует вас до глубины души.

Так что обязательно досмотрите до конца. «Расскажи про подвал», — попросила я. — Ты говорил, что она запирала тебя в подвале. Матвей побледнел.

Пальцы на чашке побелели. Это было полгода назад. Папа уехал в командировку на неделю.

Мы остались с ней вдвоём. Я пришёл из школы, хотел поесть. Открыл холодильник, а там, там не было ничего.

Совсем. Она всё выбросила. Я спросил Валерия, а что на ужин? Она посмотрела на меня и улыбнулась.

Такой противной улыбкой. И сказала, а ничего. Будешь голодать.

Может, научишься ценить то, что твой отец для тебя делает. Я не выдержала, встала, прошлась по комнате. Руки тряслись.

Я сжала их в кулаки, заставляя себя успокоиться. И что ты сделал? Я, я попытался уйти. Хотел пойти в магазин, купить что-нибудь на свои карманные деньги.

Но она встала в дверях. Сказала, никуда ты не пойдёшь. Сиди дома.

Я попытался пройти мимо неё, и тогда она, голос Матвея задрожал. Она схватила меня за руку и потащила в подвал. Там у нас такое маленькое помещение для хранения вещей.

Холодное, тёмное. Она затолкала меня туда и заперла на ключ. Сказала, посидишь тут, подумаешь о своём поведении.

Сколько ты там просидел? Пять часов. Я кричал, стучал в дверь. Потом просто сидел в углу и плакал.

Когда она наконец открыла, сказала, если расскажешь отцу, в следующий раз будет хуже. И он всё равно мне поверит, а не тебе. Я вернулась к дивану, обняла внука.

Он уткнулся мне в плечо и заплакал. Тихо, сдавлено, как плачут мальчики, которые стараются быть сильными. Больше она так не делала, прошептал он сквозь слёзы.

Но каждый раз, когда папа уезжал, я боялся. Боялся, что она снова. Бабушка, я так устал бояться.

Я знаю, солнышко. Я знаю. Мы сидели так какое-то время.

Потом Матвей успокоился, отстранился, вытер глаза. Но это ещё не всё, сказал он тихо. Самое страшное я услышал три дня назад.

Я насторожилась. Что ты услышал? Матвей посмотрел мне в глаза. Я случайно подслушал её телефонный разговор.

Она говорила с кем-то, не знаю, с кем. Но она сказала, она сказала, что скоро избавится от мальчишки. Что старуха тоже долго не протянет, и тогда Андрей унаследует всё имущество.

И она продаст твою квартиру, бабушка. Твою квартиру, которую ты купила на свою пенсию. Она сказала, этот район хороший, за трёшку дадут минимум двадцать миллионов.

Кровь отхлынула от лица. Я смотрела на внука, и мир вокруг словно качнулся. Ты уверен? Точно это слышал? Клянусь…