Тайна старого матраса: что внук узнал из письма, найденного вместе с деньгами
Матрас оказался на удивление тяжёлым. Я, Алексей Бондаренко, с трудом волочил его к входной двери, чтобы вынести, но тут споткнулся об оторванный край его старой обивки, и внутри что-то глухо брякнуло. Я моментально замер, пытаясь уловить хоть какой-то звук.
Тишина, поселившаяся в этой одесской квартире вот уже две недели, когда бабуля, Мария Степановна, так и не проснулась, давила на виски и барабанные перепонки свинцовой тяжестью. Я осторожно нашёл место, где ткань была разорвана, просунул руку под обивку и нащупал что-то плотное, обмотанное полиэтиленом…
Моё сердце заколотилось бешено. Я аккуратно вытащил этот свёрток наружу. Это была пачка денег, туго перетянутая резинкой; за ней последовала вторая, а потом и третья.
Я выкладывал их прямо на пол, одну за другой, и глазам своим не верил. Последним сюрпризом из матраса выпал пожелтевший конверт, на котором дрожащим почерком было выведено моё имя. Я опустился на колени прямо на пыльный пол и дрожащими руками разорвал бумагу.
Тонкий лист был исписан с обеих сторон мелкими буквами. «Мой дорогой Алёшенька, прости, что всегда держала язык за зубами, но сейчас ты должен узнать правду». Я похолодел. Рука, которая держала это письмо, непроизвольно затряслась.
«Твоя мама, Елена Захарова, была моей гордостью и моим светом. Такая красавица, умница, очень талантливая девушка. Все ребята на районе были в неё влюблены, мечтая просто заговорить.
И Виктор Гончар, твой отец, не стал исключением. Высокий, статный, с такими умными глазами, он был инженером, подавал большие надежды. Я была безумно рада, когда они начали встречаться.
Думала, вот оно, вытянула доченька счастливый билет. Но после свадьбы словно что-то надломилось. Лена стала молчаливой, замкнулась в себе.
Я пыталась списать это на усталость — молодая семья, обустройство быта. Предлагала свою помощь, но она меня отталкивала, уверяя, что у них всё просто замечательно. Я тогда ей верила, но, Боже, какой же я была слепой! А когда ты, Алёшенька, появился на свет, она словно вновь ожила. Она целыми днями возилась только с тобой…
Пела тебе колыбельные, смеялась твоему беззубому, детскому смеху. Но стоило Виктору только вернуться с работы, как свет в её глазах тут же гас. А потом я начала видеть синяки…
